Трибониан же, по словам Прокопия, «был талантлив от природы и достиг высокой степени учености, не уступая в этом никому из современников, но он был безумно корыстолюбив и ради выгоды всегда был готов торговать правосудием, с давних пор он ежедневно одни законы уничтожал, а другие создавал, продавая их просителям в зависимости от нужды».
Правительственные чиновники рангом помельче не отставали от начальства. Со всех концов государства неслись в столицу жалобы на бесчинства местных властей. В Константинополе скопились огромные толпы пришедших из провинции обиженных, лишенных имущества, ищущих защиты, которые только усиливали уже существующее в столице озлобление и недовольство правительством.
11 января 532 года на гипподроме прасины повели себя вызывающе. Император через глашатая обратился к ним с вопросом по поводу их поведения. Между представителями партии и глашатаем императора начался довольно странный диалог. Начав с возглашения долголетия Юстиниану, «зеленые» обрушили упреки и жалобы на императорскую администрацию, присовокупив оскорбления в адрес самого Юстиниана, и демонстративно покинули свои скамьи на гипподроме.
На следующий день протесты «зеленых» поддержали «голубые», тоже недовольные злоупотреблениями и произволом властей.
О том, как разворачивались события, мы знаем из обстоятельного рассказа византийского хрониста Иоанна Малалы непосредственного свидетеля. «Эпарх города взял под стражу несколько
нарушителей порядка, принадлежавших к различным партиям, и, допросив, узнал от них имена семи человек, виновных в убийствах. Четырех из них он присудил к отсечению головы, а троих приказал повесить. После того, как их провезли по всему городу, их переправили на другую сторону Золотого Рога. Из тех, которых вешали, двое (причем один был венет, другой прасин) упали, поскольку сломались виселицы. Увидев это, стоявший вокруг народ стал прославлять василевса.
Услышав это, вышли монахи, обитавшие возле храма Св. Конона, и увидели, что двое из повешенных лежат живые на земле. И отведя их к морю и посадив на судно, они переправили их в храм Св. Лаврентия, где было безопасно. Эпарх города, узнав об этом, послал отряд солдат сторожить их там Во время конных ристалищ 13 января обе партии призывали василевса быть человеколюбивым. Они кричали до 22 заезда, но не удостоились ответа».
Молчание Юстиниана объединило враждующие партии, и теперь они выступили единым фронтом.
Иоанн Малала продолжает так: «Когда же дьявол внушил им злую мысль, они начали кричать друг другу: «Человеколюбивым венетам и прасинам многая лета!» И, прекратив игры, толпа в дружном единодушии покинула гипподром, дав друг другу пароль «Ника», чтобы не примешались к ним солдаты или экскувиты . И так она бушевала».
К вечеру огромная толпа окружила преторий и, перебив стражу, взломала тюрьму, выпустила заключенных и подожгла здание. Страшное возбуждение плебса перепугало богачей, которые стали спасаться бегством на азиатский берег Босфора. Город был подожжен, словно находился в руках неприятеля. Погибло много замечательных зданий и сооружений: храм Софии , вход в царский дворец, портики Константинополя, а также многие дома знатных людей.
На следующий день император дал отставку трем наиболее ненавистным народу представителям администрации Иоанну Каппадокийскому, Трибониану и префекту города; однако эта запоздалая уступка уже была бесполезной. 15 января один из военачальников Юстиниана Велизарий с помощью готского отряда попытался оттеснить народ от дворца. Завязался бой. В разгар борьбы наемники Велизария затоптали священников Софийской церкви, вышедших с крестами и мощами в попытке разделить сражавшихся. Тогда ярость овладела всеми. Из окон, с крыш посыпался на головы наемников град черепицы и камней, и даже женщины приняли участие в битве. Солдаты отступили к дворцу, после чего восставшие подожгли прилегавшие к нему общественные здания. В течение трех последующих дней огонь продолжал свою разрушительную работу.
Одновременно на улицах столицы шли ожесточенные бои. 17 января в Константинополь были стянуты войска из окрестностей. Но даже и они были не в силах справиться с разбушевавшейся народной стихией. 18 января, когда весь город, за исключением дворца, находился уже в руках восставших, Юстиниан сделал последнюю попытку примириться со своими подданными. Окруженный членами сената и военной охраной, он вошел в императорскую ложу гипподрома и, держа Евангелие в руках, обещал полную амнистию, объявляя себя единственным виновником случившегося. Но немногочисленные приветствия были заглушены криками: «Ты лжешь, осел, ты даешь ложную клятву». Юстиниану пришлось спасаться бегством во дворец.
событий. Единственно надежными оставались дружины варваров, находившиеся под командованием Велизария и Мунда. Велизарий только что вернулся с войны с персами и привел с собой множество испытанных в бою копьеносцев и щитоносцев. Мунд же, по воле случая вызванный в Константинополь по какому-то делу, привел с собой варваров герулов.