Удачное время выбрали Британцы и Персы, для удара России в спину.
Император французов сидел в Кремле. Будущее России представлялось в самом мрачном свете...
Но рано размечтались в Тегеране и Лондоне. В России, в тяжкую пору всегда находился Герой. На Кавказе, это был генерал Котляревский, генерал - метеор, как его прозвали. Навстречу врагу пошли немного более двух тысяч Грузинских гренадер и егерей 17-го полка, Персов было в пятнадцать раз больше, повторяю в пятнадцать! Но не питомцам Суворова отступать перед превосходящими силами противника...
19-го октября, при Асландузе, генерал Котляревский, неслыханно дерзкой атакой разбил персидскую армию, отбросил ее в укрепленный лагерь, а когда персы очнувшись попытались сосредоточится для утреннего контрнаступления, то получили ночью сокрушительную Суворовскую штыковую атаку, что их и доконало окончательно. У Котляревского было две тысячи человек при 6-и орудиях. При переправе через реку Араке одно орудие завязло и солдаты тщетно пытались его вытащить.
- "Эх, братцы, - сказал Котляревский, - если будем хорошо драться, то и пятью орудиями побьем персиян, и тогда, вернувшись, вытащим это, а если не вернемся, то оно нам и совсем не нужно"-
У персов было 30тысяч солдат при 12-ти тяжелых и пятидесяти легких орудиях. Бежавший из персидского плена унтер-офицер предложил провести наши войска к той стороне лагеря, где у персов не было артиллерии.
Но генерал Котляревский просчитав ситуацию, отдал невероятный приказ:
- "На пушки, братцы, на пушки!"
И грянул бой. Русская атака была настолько стремительна и отважна, что Персы дрогнули и огромная по сравнению с нашим отрядом Персидская армия была наголову разгромлена.
На поле сражения осталось до 9000 убитых персов, но скромный герой Котляревский в своем донесении пометил неприятельский урон всего в 1200 убитых ("напрасно писать 9000 - не поверят", - сказал он). Было захвачено 5 знамен, 46 пушек и 537 пленных. (Перед боем было приказано колоть всех персиян, кроме Аббас-Мирзы).
Как витиевато писали Персидские
историки, их часовые "были охвачены вуалью беспечности", а в укрепленном лагере "зрачки счастья сарбазов находились под влиянием сна". Повествуя о бегстве персов, они передают, что конь Аббаса-Мирзы споткнулся и он "перенес свое величие со спины коня на землю" (ну типа упал).
С первыми лучами рассвета 20-го октября, Персидская армия перестала существовать. Наши потери составили всего 127 человек. Смелого не только пуля боится, она его и не берет. Особенно, если это Русский Солдат.
У персов оставалась последняя надежда - крепость Ленкорань, запиравшая путь в Персию. Там засело 4000 отборных персидских сарбазов, поклявшихся умереть, но не сдаться (клятву эту, они сдержать сумели).
-"Если сами горы восстанут на тебя - держись!" - писал Аббас-Мирза коменданту крепости. Горы не пошли на Ленкорань, противник персов был посерьезнее, это были русские.
18-го декабря Котляревский, перейдя Араке, двинулся Муганской степью на Ленкорань. С ним было менее 2000 человек. 26-го декабря крепость была обложена, а 31-го - в последний день 1812 года - взята жестоким штурмом. Защитники Ленкорани, не просившие пощады и не получившие ее, все легли под русскими штыками. Но победа досталась слишком дорогой ценой, выбито свыше половины русского отряда.
Котляревский потребовал сдачи, на что комендант Ленкорани Садык-хан ответил с большим достоинством: "Напрасно вы думаете, генерал, что несчастие, постигшее моего государя, должно служить мне примером. Один Аллах располагает судьбою сражения и знает, кому пошлет свою помощь". Гарнизон лег до последнего.
Котляревский докладывал командованию: -"В крепости сосчитано 3737 трупов. Взято 2 знамени и 8 орудий. Наш урон 341 убитых и 609 раненых - 950 человек из общего числа 1761 штурмовавших"-
А боевой приказ Котляревского, отданный перед штурмом, достоин занять место на страницах славы Русской Армии, рядом с Пражской диспозицией Суворова:
- "Истощив все средства принудить неприятеля к сдаче крепости, найдя его к тому непреклонным, не остается более никакого способа покорить крепость сию оружию Российскому, как только силою штурма. Решаясь приступить к сему последнему средству, даю знать о том войскам и считаю нужным предварить всех офицеров и солдат, что отступления не будет. Нам должно взять крепость или всем умереть, зачем мы сюда присланы. Я предлагал два раза неприятелю о сдаче крепости, но он упорствует; так докажем же ему, храбрые солдаты, что силе штыка Русского ничто противиться не может: не такие крепости брали Русские и не у таких неприятелей, как персияне, а сии против тех ничего не значат. Предписывается всем:
первое - послушание;
второе - помнить, что чем скорее идешь на штурм и чем шибче лезешь на лестницу, тем меньше урон и вернее взята крепость. Опытные солдаты сие знают, а неопытные поверят;
третье - не бросаться на добычь, под опасением смертной казни, пока совершенно не кончится штурм, ибо прежде конца дела на добыче солдат напрасно убивают. По окончании же штурма приказано будет грабить и тогда все - солдатское, кроме что пушки, знамена, ружья со штыками и магазейны принадлежат Государю. Диспозиция штурма будет дана особо, а теперь мне остается только сказать, что я уверен в храбрости опытных офицеров и солдат Кавказского гренадерского, 17-го егерского и Троицкого пехотного полков, а мало опытные Каспийского батальона, надеюсь, постараются показать себя в сем деле и заслужить лучшую репутацию, чем до сего между неприятелями и чужими народами имели. Впрочем, ежели бы сверх всякого ожидания кто струсил, тот будет наказан, как изменник. Здесь, вне границ, труса расстреляют или повесят, несмотря на чин" -.