Я ахнул, когда боль пронзила мою грудь.
- Ты не можешь этого сделать.
Мой отец ударил меня кулаком, отправив на пол. Я сдержал крик боли, застрявший у меня на губах, и прижал руку к ушибленной щеке. Я знал, что спорить с отцом - плохая идея, еще до того, как произнес эти слова, но я не мог позволить ему снова свести меня с кем-нибудь.
Последний раз был печальным провалом.
Я медленно поднялся на ноги и пристально посмотрел на отца. Я был почти уверен, что у него иммунитет к ненависти. Большая часть ненависти была направлена в его сторону. Я был не единственным, кто ненавидел Томаса Лэнгстона.
- Ты будешь делать то, что тебе скажут.
- Нет, не буду. Ты продал меня Майре еще до того, как я впервые обратился. Я переступил через себя и сделал так, как хотел ты, как хотела Майра. После смерти Майры я не стал спорить, когда ты потребовал, чтобы я вернулся в убежище, хотя, по закону оборотней, я был взрослым и мог сделать свой собственный выбор, но я не позволю, чтобы меня снова продали. Не позволю.
Когда мой отец снова поднял руку, я вздернул подбородок и поднял голову.
- Давай. Ударь меня. Бей меня. Я не позволю, чтобы меня снова продали ради выгоды.
Я не был собственностью, которой можно торговать.
Глаза моего отца сузились, когда он медленно опустил руку. Я был не настолько глуп, чтобы поверить, что он сдался. Он никогда не сдавался. Его слово было законом в нашем убежище. Те, кто бросал ему вызов, обычно платили за это кровью и слезами.
Я не сомневался, что он обдумывал все возможные варианты моего неповиновения и работал над решением, которое дало бы ему то, что он хотел.
- В конце недели ты уедешь к своей новой паре, - наконец сказал мой отец. - Мне все равно, даже если нам придется выносить тебя отсюда на руках. Ты поедешь.
- Нет.
- Это не от тебя зависит. Я - альфа этого убежища.
Ты будешь делать то, что тебе говорят, или будут последствия.
Я содрогнулся, зная, какими будут эти последствия. Мой отец считал себя самым сильным из нас, потому что он был большим и выносливым. Он не знал, что такое сила. Истинная сила заключалась в том, чтобы выдержать все, что на меня обрушивалось, и сохранить волю к жизни.
- Я не хочу, чтобы меня связывали в пару.
Отец долго-долго смотрел на меня, прежде чем крикнуть:
- Роджер!
Дверь позади меня почти сразу распахнулась.
- Сэр.
- Отведи моего сына вниз и убеди его принять мою точку зрения.
- Да, сэр.
- Ничего такого, что нельзя было бы исправить за пару обращений.
- Да, сэр.
Я услышал разочарование в голосе Роджера.
Я не сопротивлялся, когда меня схватили и потащили из кабинета отца по коридору к двери в подвал, а затем в ад. Это не принесло бы мне никакой пользы. Никто не станет вмешиваться.
В убежище было разделение на две отдельные группы людей. Те, кто боялся моего отца, и те, кто был таким же сумасшедшим, как и он.
Меня отвели в одну из любимых комнат Роджера. Многие называли это место адом, но никогда не говорили Роджеру в лицо. Бывали времена, когда те, кто заходил туда, никогда оттуда не выходили. Те, кто выходил, уже никогда не были прежними.
Я бывал здесь раньше.
Я съежился, когда мои руки подняли над головой и надели серебряные наручники на запястья, удерживающие меня висящим посреди комнаты, так что пальцы моих ног едва касались пола.
Первый удар вышиб весь воздух из моих легких. После второго я пожалел, что не мог ответить. К тому времени, как Роджер вспотел, я обмяк на наручниках, просто повиснув на них, ноги больше не держали меня.
Что меня удивило, так это то, что Роджер ни разу не ударил меня по лицу. Все его удары были направлены в грудь, живот и спину. Но я знал, что он делает. Эти синяки можно было скрыть длинной рубашкой. Синяки на лице - нет.
Роджер ничего не говорил, пока избивал меня. По какой-то причине это меня нервировало. Казалось, что этот человек преследовал свою цель и не думал ни о чем другом, кроме как причинить как можно больше боли, не убивая меня.
Я был почти уверен, что балансирую на грани.
Когда Роджер, наконец, остановился, моя голова опустилась. Когда я сплюнул немного крови, я испугался, что у меня повреждены внутренние органы, тем более что Роджер вообще не бил меня по лицу. Если он оставит меня здесь, я легко смогу умереть.
Но я знал, что не могу.
Ни мускулистый громила, ни властный отец не заставили бы меня отказаться от сына. Если бы это было последнее, что я сделал, я бы вытащил его из этого убежища. Я без тени сомнения знал, что мой отец уничтожит Томми, если у него будет хоть малейшая возможность.
Я не мог этого допустить.
Все мое тело болело, и дыхание, казалось, было необязательным в этот момент. Я сделал медленный, прерывистый вдох, затем еще один и еще. Каждый из них причинял боль, и в моей грудной клетке ощущалась тянущая боль при каждом вдохе. Я подумал о сломанном ребре. У меня уже было такое раньше, и я вроде как знал, каково это.
Это больно.
Сильно.
Когда за моей спиной открылась дверь, у меня даже не было сил поднять голову.
- Отведи его наверх и приведи в порядок. Его пара и ее отец уже едут навестить его. Они будут здесь к утру. Ему нужно привести себя в порядок.