Белла, зову снова. Упрямиться бессмысленно. Если не сделаю я сделает кто-то другой. Жёстче. Холоднее.
Она не произносит ни слова, но её плечи заметно дрожат. Я всё понимаю, но продолжаю настаивать на своём. Я мог бы уйти, но не ухожу.
Остынет, говорю тихо. Потом есть не сможешь.
Тишина. Слышно лишь её дыхание. Я медленно выдыхаю, и слова сами срываются с губ:
Я был жестоким... потому что испугался.
Сначала тишина. Потом сам же добавляю:
Ты не представляешь, что я почувствовал, когда увидел тебя среди чужих. Один из них схватил тебя, как добычу. Я не был уверен, дышишь ли ты, успел ли. Этот миг... Я никогда себе его не прощу. Пальцы сжимаются в кулаки, костяшки хрустят.
Я альфа. Я обязан быть опорой, стеной, судьёй. Но когда речь заходит о тебе я не выдерживаю. Голос дрожит, срывается. Мне действительно страшно. Потому что потерять тебя это страшнее всего.
Она молчит, но её плечи дрожат. Едва заметно. Для других это мелочь, но для меня как глоток свежего воздуха после долгого погружения.
Просто поешь, Белла, говорю тише. Не ради меня. Ради себя. Потому что я хочу, чтобы ты была жива.
Встаю, уже на пороге, и слышу ложка звенит о фарфор. Сердце успокаивается, возвращается на место.
Из подушки доносится тихий голос, но я слышу каждое слово:
Райн спасибо, что успел.
Глава 26
Голос хриплый, срывается, но я не прячусь. Говорю в спину, пока он не успел уйти.
Только потому что я твоя пара? Он оборачивается не сразу. Ровное лицо. Как всегда. Сдержанный. Спокойный.
Да, произносит. Ты моя пара.
Это ответ? не сдерживаюсь, в голосе колкость. Не человек. Не личность. Просто метка.
Он смотрит на меня, как будто не понимает, в чём подвох.
Это связь. Глубже любой любви.
А я хочу любовь, тихо, но отчётливо. Не только связь. Не только природу.
Пауза. Я вижу, как он стискивает челюсть.
Ты полагаешься на метку, как на оправдание, продолжаю. Но ты ты вообще чувствуешь что-то? Или просто выполняешь то, что должен?
Его глаза темнеют. Он явно не ожидал. Секунду кажется, что он что-то скажет нужное, важное.
Но он молчит.
Всё ясно, выдыхаю, отворачиваясь.
Он уходит. Не глядя. Не говоря. Дверь закрывается почти бесшумно как будто и правда не хочет ранить сильнее. Но именно это и ранит. Сильнее.
Если бы накричал было бы проще. Если бы вспыхнул, разозлился, хлопнул дверью я бы знала, что ему не всё равно. А так просто тишина. И в этой тишине звучит ответ на вопрос, который я так и не успела задать.
Он верит в связь. В то, что я его пара. А я А я хотела, чтобы он меня любил. По-настоящему.
Не потому что так решил его волк. А потому что я это я.
И сейчас я точно знаю он этого не чувствует. Или не хочет чувствовать. А значит я здесь не потому, что меня выбрали. Я здесь потому что не было другого выхода.
Если я правильно оценила своё состояние через пару дней буду как новая.
Организм восстанавливается, боль почти ушла, только движения ещё даются с усилием.
Но радости от этого немного.
Потому что Райн сказал: я под арестом. Красиво, конечно, звучит восстановление, под защитой, забота альфы Но по сути я заперта. В комнате. Без права выйти. И это меня совсем не устраивало.
Я не привыкла сидеть сложа руки. Не привыкла, чтобы мной командовали. Особенно так. Без объяснений. Без права голоса. Он решил и всё. А меня, выходит, никто не спрашивал.
И от этого внутри только сильнее клокотало: я жива, я спасла
малышей, я выстояла И теперь тишина. Ожидание. И чужие решения, которые принимают за мен
Нет. Так дело не пойдёт. Как-то надо выбираться. Но сначала встать на ноги.
Сил почти нет. Ломать себе шею, прыгая со второго этажа, не самый умный вариант.
Да и кому я что докажу? Райану? Себе?
Он не появляется. Целый день. Ни шагов в коридоре. Ни звука в доме.
Только тишина. Такая громкая, что начинает сводить с ума.
Вечером как по часам. Он заходит. Не смотрит на меня. Не говорит.
Просто проверяет ссадины. Как врач. Как будто между нами ничего нет.
Как будто я никто. Он не задерживается. Не задаёт вопросов. Оставляет лекарства и выходит, будто я просто обязанность, а не пара.
Провожаю его взглядом. И чувствую, как внутри что-то сжимается.
Вроде бы этого я и хотела. С самого начала держать дистанцию, не подпускать близко, не верить в связь. Но теперь теперь я смотрю, как он уходит, и мне хочется закричать.
Сказать: «Посмотри на меня!» Спросить: «Ты правда ничего не чувствуешь?»
Я лежу на его кровати. В его доме. И не чувствую себя нужной. Только пленницей.
От его холодности становится не по себе. Гораздо страшнее, чем тогда, в лесу.
Потому что тогда он боролся за меня. А сейчас будто поставил крест.
Отворачиваюсь к стене. И впервые за долгое время хочу не выбраться а просто, чтобы он остался. И сказал, что всё это не зря.
За что боролась на то и напоролась. Хотела, чтобы оставил в покое? Вот и получила.
Теперь сижу здесь одна. Считаю минуты. Больно. Не физически там уже почти всё прошло. А внутри тянет, глухо, будто кто-то что-то вырвал и не вернул.
Райн больше не приходит. Не проверяет, не спрашивает, как я. Присылает кого-то другого с лекарствами и едой и всё. Ни одного слова. Ни взгляда.