Великокняжеский дворец. Покровск.
Так ты что, мысли читаешь? разговор с женой я смог продолжить только вечером, в нашей с ней спальне, слишком много до этого момента вокруг нас крутилось посторонних людей.
Нет, конечно. Мысли людей читать никто из людей не может, только боги. девушка сидела у трюмо, напротив большого зеркала и аккуратно снимала с себя золотые украшения, до которых она, как истинная дочь Востока, была большая любительница.
А как тогда ты поняла, что тебя здесь не любят?
Я у людей вижу их окраску, их настроение, и различаю их эмоции, направленные на других людей.
А, ну про такое я читал- я упал на кровать и уставился в потолок, мастерски раскрашенный под «звездное небо»: Я то думал, что ты какими-то сакральными знаниями загадочной восточной магии обладаешь, чем-то неизведанным
Жена фыркнула и бросила на меня насмешливый взгляд.
Ладно, не обижайся. я перевернулся на бок: Я шучу. На самом деле, в Империи это очень редкий дар. Его обладатели даже в Магической академии не обучались, вернее, формально обучались, но на закрытом факультете, их никто из студентов и не видел. А может быть видел, только об этом не знал.
А ведь ты, дорогая, очень опасна. Ты можешь заранее почувствовать, кто ко мне с недобрыми намерениями приближается и просто не подать виду, а потом, когда заговорщики со мной разберутся, в свою очередь перебить их и усадить на трон моих предков свою очаровательную попку
Не надейся- Гюлер бросила убирать драгоценности по шкатулкам, стремительно подошла к широкой постели и заглянула мне в глаза своими, в полумраке спальни, черными, бездомными глазищами: Я понимаю, что слова о том, что я тебя люблю для тебя пустое сотрясение воздуха, но только твои подданные настолько меня не любят, что моя, как ты сказал, очаровательная попка на троне не усидит и пяти минут.
Ну а что ты хотела? я притянул девушку к себе и вкусно поцеловал в пухлые губы: Сколько веков твои предки на моих предков набегами ходили? Правда, теперь я хочу эту практику изменить. Этой зимой, если погода позволит, я хочу основательно пощипать твоих соплеменников
И какого ответа ты от меня ждешь? после минутного молчания прошептала жена: Если ты ожидаешь, что я что-то скажу против, то не дождешься. Мое племя это моя мама, больше я никогда и ни к кому не испытывала родственных чувств. Люди, в племени которых меня вырастили они хорошие люди, но они далеко отсюда, кочуют в пределах, которые считают своими китайцы, а до остальных людей степи мне дела нет. Теперь мое племя, мой народ, это ты, надеюсь, что и твоя родня
Не надейся. резко оборвал я жену: У меня тоже нет никого. Отец всю жизнь считал меня ублюдком, прижитым мамой неизвестно от кого. Почему мама терпела это и позволяла со мной так обходиться это для меня загадка. Да, на мое содержание выделялись определенные суммы, но на этом всё, никаких родственных чувств. Только младшие сестры этого не видели, но я поэтому я к ним хорошо отношусь
Значит, мое племя стало совсем маленьким- Гюлер оседлала на меня сверху и начала стаскивать через голову ночную рубашку: И в поход в степь я с тобой пойду
Даже разговоров быть не может. Твое дело наследников моей светлости рожать да за хозяйством следить- я обхватил девушку за красиво очерченные бедра и попытался сбросить с себя
всадницу, но меня крепко обхватили ногами и уперлись руками в грудь.
Ребенок будет в середине лета, но сначала поход- жена наклонила голову, и тяжелая волна черных волос накрыла мое лицо, защекотала нос. В общем, через двадцать минут я почти сдался, пообещав подумать.
Блокада со стороны Империи была прорвана примерно через две недели. Ну как прорвана, неофициально, но тем не менее. К тому времени тонкий слой снега уже покрыл степь, что дало мне возможность каждый день выгонять войска на лыжные кроссы, сорок вёрст в день вполне посильная задача, тем более, что в общей колонне пыхтела и, обряженная в меховые штаны и куртку-кухлянку, Великая княгиня Гюлер Бакровна. В первый день на построение моя жена пришла с какими-то местными снегоступами и длиннющей палкой, которую, как оказалось местные используют и, в лыжных переходах, и для ловли лошадей. Ханская дочь отказалась надевать на ноги уставные лыжи, заготовленные на заводе в количестве пяти сотен пар, и убежала вперед, крикнув, чтобы я ее догонял. Конечно, местные лыжи не беговой «пластик», на которых я бегал в прошлой жизни, да и бегал я на лыжах последний раз много-много лет назад, но, как говорится, умение не пропьешь. Догнал я, уставшую жену примерно через половину версты, молча обогнал и пошёл «накатывать» дальше, активно работая бамбуковыми палками. Самолюбивая дочь хана пыталась догнать меня, защепить своим трехметровым шестом с петлей на конце, но поняв, что это бесполезно, на следующий день перешла на уставные лыжи.
После одного из выходов, когда уставший эскадрон отправился в казарму, отогреваться и побаловать себя горячим варевом, мы с женой, в сопровождении вестового, вернулись во дворец, и толпились на крыльце, сбивая снег с валенок.
Ваши светлости- из входной двери выглянул старший камердинер Скворцов Игнат Савватеевич: Вас тут ожидают