Что касается определения «религия есть опиум народа», то уже по форме это суждение представителя одной религии о другой. Марксизм нередко смешивает исторически данную форму церковной организации с религией как таковой. Это обстоятельство хорошо понимал Тольятти (не говоря о Р. Гароди и др.), писавший о религиозном сознании, могущем стать стимулом движения к социалистической модели общества, подстегиваемого драматическими событиями.
Другая теоретическая брешь марксизма эстетика и художественные формы сознания. Они были объявлены формой идеологии, отражающей отошедшие в прошлое формы производства. Однако мы видим, что творения артистического гения не устаревают, и это говорит об автономии этой формы духа.
Классики марксизма не скупились на пророчества. Капитализм обрекает на абсолютную нищету большую часть трудящихся. Неизбежна поэтому революция, которая сначала произойдет в экономически более развитых странах. Техническая эволюция средств производства приведет к росту противоречий. Но не все пророчества оправдались, что заставило апологетов приспосабливать теорию с помощью гипотез ad hoc, вместо того чтобы критически ее пересмотреть. Дело кончилось тем, что Маркса пришлось спасать от марксистов (как раньше Аристотеля от учеников). Не только Карл Поппер заметил, что толкователи изменили Маркса.
Философия практики, как называл себя марксизм, не могла не считаться с произведенным практическим эффектом, близким и отдаленным. Цепи, которые надлежало порвать во имя освобождения труда, становились все тяжелее и крепче. Обреченный на исчезновение государственный аппарат принимал все более гигантские размеры. Свобода простого человека, знамя которой несли поколения апостолов-революционеров, оказалась поруганной и растоптанной. Решение классовых проблем и упразднение государственной чиновной бюрократии отложено на неопределенное время в необозримом будущем, что яснее ясного указывает на утопический характер Марксовой доктрины.
Экономистами, кроме того, отмечена нагруженность экономической теории Маркса неявными метафизическими и теологическими допущениями, что снижает ее оперативные характеристики. Например, она не в состоянии объяснить механизм формирования цен, ибо не столько количество времени и общественно необходимого труда влияет на величину стоимости товара, сколько его раритетность (редкостность) и схожие качественные характеристики.
Другими словами, не на фабриках определяется стоимость товара: ценность устанавливает рынок, где встречаются производитель и потребитель (покупатель). Всякий товар имеет: 1) начальную ценность как себестоимость; 2) ценность в виде цены. Только рынок устанавливает конечную стоимость товара, цену, в которой отражается комплекс потребительских запросов, культурно-обусловленных нужд, вкусов, индивидуальных предпочтений.
Маркс догматически настаивал на тезисе, что лишь труд рабочего детерминирует товар, наделяя его ценностью. Так,
значит, все, чего не касались руки рабочего: земля, чистая вода, самородки золота, минералы, наконец, красивое тело ценности не имеют? Не абсурд ли это! И разумно ли исключать из ценообразующих факторов труд тех, кто организует производство и распределение материальных ценностей? Мыслимо ли сегодня говорить о материальном, товарном, рыночном, заведомо абстрагируясь от духовного измерения, моментов формы, вдохновения, идеального?
Однако это не все. Едва ли не самым тяжким наследием неадекватной трактовки Марксовых идей стали авторитарные практики. В централизованной экономической системе государство производитель и дистрибьютер товаров и услуг обязует потребителей приобретать товары по установленным им же ценам, соответствующим якобы себестоимости продукции. В таком обществе у потребителя нет (и не должно быть) никакого выбора, а цена товара не зависит от покупательского спроса, зато произвол чиновников ничем не сдерживается. «Диктатурой над потребностями» назвала Агнес Геллер такую модель общества, где цена человеческой жизни и достоинства ничтожно мала.
ЧАСТЬ 4. ВЕЛИКИЕ НИСПРОВЕРГАТЕЛИ ГЕГЕЛЕВСКОЙ СИСТЕМЫ: ГЕРБАРТ, ТРЕНДЕЛЕНБУРГ, ШОПЕНГАУЭР, КЬЕРКЕГОР
Глава 5. Великие ниспровергатели гегелевской системы
1. РЕАЛИЗМ ИОГАННА ФРИДРИХА ГЕРБАРТА
Иоганн Фридрих Гербарт (17761841)
1.1. Задача философии
Как можно, подбросил масла в огонь Шопенгауэр, всю историю упрятать в клетку категорий, если слепая и иррациональная «Воля», а вовсе не «Разум» правит историей и жизнью людей? Жизнь страдание, история слепой случай, прогресс иллюзия. Всякий финализм и всякая форма оптимизма безосновательны, ибо судьба трагична. Однако Гербарт сумел решительно и компетентно противопоставить гегельянству как системе свою систему реализма.