там, где ни один нормальный человек не мог бы предположить его существования.
Болдин уже почти потерял надежду попасть на эту проклятую богом дачу, как вдруг шторка на окне второго этажа дернулась, и в самом окне показалось сонное лицо Майкова. Он тер глаза спросонья и, увидев гостей, приветливо махнул им рукой, дескать сейчас выйду, подождите чуть-чуть.
Через минуту он стоял у калитки и отпирал примороженный за ночь большой ржавый замок. Но вот крюк брякнул, и Болдин с Екатериной Ивановной шагнули навстречу Майкову.
Проходите, прошу вас, проходите, вот тут, тут лучше, указывал на запорошенную снегом тропинку Владимир Глебович, осторожнее, не провалитесь. Идите осторожнее, вот здесь наступайте и здесь, он показывал, куда наступать.
Болдин внимательно посмотрел на хозяина. Владимир Глебович оказался еще молодым человеком высокого роста, со светлыми, неопределенного цвета глазами. В выражении его лица было что-то детское. И еще одну деталь отметил Болдин: несмотря на большой рост и крепкое сложение, ощущалось в Майкове нечто хрупкое, не совсем уверенное, словно он постоянно опасался чего-то и как бы ждал неожиданного удара. И еще была одна деталь, которая сразу бросалась в глаза: хоть Владимир Глебович приветливо и добродушно улыбался и услужливо показывал дорогу, гости сразу почувствовали между собой и им некую преграду, словно тонкое стекло оказалось между ними. И видно было через это стекло все, и слышно, но что-то главное в человеке оно скрывало, не подпускало к нему на то нужное расстояние, с которого можно было его по-настоящему рассмотреть. Гостям казалось, что хотя этот человек сейчас и рядом, но на самом деле он находится где-то далеко, совсем не с ними, в каком-то своем мире.
Нужно еще сказать, что сами гости произвели на Владимира Глебовича разнообразное впечатление. Екатерина Ивановна сразу ему понравилась, она показалась ему очень красивой, и сейчас он особенно тщательно разгребал валенками снег перед ней почему-то, а именно потому, что она ему понравилась, смотря не на нее, а на белейший снег. Он ничего не думал о ней, даже не рассматривал внимательно ее лица, он просто ощутил к ней то расположение, которое женщина ощущает тотчас.
Иван Геннадиевич тоже чем-то понравился Майкову, но приятному впечатлению, произведенному Болдиным на Майкова, помешало другое внутреннее впечатление (если это можно, конечно, назвать впечатлением), самопроизвольно возникшее в его душе.
Ему неожиданно померещились два больших зеленых шара. Они мерцали, переливаясь. Он взглянул в лицо Болдина и увидел, что шары эти так похожи на выразительные, чуть рачьи глаза Ивана Геннадиевича.
Проходите, проходите, он уже вводил гостей на крыльцо и отворял перед ними дверь. Гости вошли и оказались поначалу в прихожей, заставленной старыми лыжами, ботинками, корзинами и другим дачным барахлом, а потом в гостиной с весьма разнообразной мебелью: от плетеных стульев до черного под зеленым сукном письменного стола.
Садитесь, пожалуйста, сказал хозяин, а я сейчас поставлю чай, подождите минутку, я вот-вот приду. Он вышел на кухню, откуда вскоре раздались звуки, на самом деле говорящие о том, что Майков принялся готовить завтрак.
Вскоре хозяин вошел с большим чайником в руках.
Давайте я вам помогу, сказала Екатерина Ивановна и улыбнулась. Майков заметил, что улыбка у нее получается одними углами рта чуть грустная, и хотя она смеялась, в лице ее мелькнуло непроизвольное выражение скорби.
Давайте, сказал Майков, простите, как ваше имя?
Мое? Екатерина Ивановна, сказала она.
Владимир Глебович
Я знаю
Через минуту они внесли в гостиную завтрак: Майков нес в руках большой чайник, а Екатерина Ивановна поднос с чашками, бутербродами и тарелки с омлетами.
Когда они вошли в гостиную, Болдин встал и представился.
Майков также снова представился.
Так откуда вы меня знаете? спросил он у Екатерины Ивановны.
Нам рассказывали о вас на выставке.
Вы были на выставке?
Да, сказал Болдин, и нас там кое-что заинтересовало.
Неужели?
Да-да, почти в один голос сказали гости, ваши картины.
Как удивительно!
Ничего удивительного, сказала Екатерина Ивановна, нас просто очаровали ваши абстракции.
Настроение, знаете, создает, путалась она.
Что вы говорите? улыбнулся Майков. Но ее же там не было. Ее ведь, если не ошибаюсь, убрали.
Потом снова повесили, сказал Болдин.
Да?
Конечно, сказала Екатерина Ивановна, повесили. Я ведь журналистка и хочу написать о вас и
сосудами других деревьев, и сливается с ними, ощущая через бесконечные живые древесные тела весь застылый, заснеженный мир.
Владимир Глебович видел во всем лесном мире простое величественное Существо, только снаружи разделенное на отдельные, не связанные между собой деревья и растения, а на самом деле цельное и неделимое. И Существо леса не отторгало от себя Майкова, который пытался найти в форме листьев, стволов, расположении кустарников и деревьев тайное его предназначение, но оно ускользало от него, и он просто ощущал радость от соединения с Существом зимнего замерзшего леса. Темные, опушенные белыми ветвями провалы просек казались ему огромными затягивающими в себя глазами.