Стены большой, высокой гостиной были почти сплошь заставлены высокими зеркалами; пол выстлан красным, местами выцветшим ковром. Мебель состояла из красных плюшевых кресел и мягких широких диванов с множеством шелковых и бархатных подушек. На потолке тоже было большое круглое зеркало, отражавшее расположенную под ним широкую, низкую кушетку. У одной стены находилось механическое пианино. Круглое зеркало на потолке было обведено зажженными лампочками. Много ламп было и по стенам, но они не горели. В углу на столе, покрытом пыльной бархатной скатертью, стояли бутылки, стаканы, тарелки с виноградом и печеньем. Помощник пристава подошел к выключателю и на мгновение потушил лампы. В комнату пробился свет начинавшегося утра. Врач недовольно оглянулся. Дарья Петрова тяжело вздохнула. Помощник пристава снова зажег лампы.
Ты, баба, как тебя? Сколько комнат в квартире? сурово спросил он швейцариху.
Две, ваше благородие, спальня и гостиная, да еще ванна, горячая вода с утра до вечера,
ответила поспешно швейцариха, по привычке выхваляя квартиру, точно для сдачи ее внаем. Да еще ватер, добавила она застенчиво, видимо щеголяя этим словом. Две комнаты, вот тут спальня ихняя Пожалуйте
Околоточный отворил дверь в другую комнату и зажег в ней свет. Спальня с нетронутой постелью была значительно меньше гостиной. Пристав, околоточный и Дарья Петрова прошли в нее, оттуда в уборную, в ванную, и снова вернулись в гостиную.
Ну, что? Как скажете: медико-полицейское или судебно-медицинское? спросил помощник пристава.
Нужно вскрыть тело, ответил врач. Следов борьбы на теле не видно, однако отравление очень вероятно. Но до вскрытия ничего точно сказать нельзя. Необходим, конечно, химический анализ этого, добавил он, нюхая жидкость в одном из стаканов.
А может быть, самоубийство или просто разрыв сердца? спросил околоточный, с усилием выговаривая слова.
Не похоже, не думаю Обстановка не такая, как при самоубийстве.
Ну, нет, это не самоубийство! сказал помощник пристава. И по лицу видно, что убийство. Ясное дело, подсыпали яда Здесь кроме него был еще кто-то Эй, ты, баба, пожалуй сюда. Так тебе фамилия жильца не известна?
Дарья Петрова рассыпалась в запутанных объяснениях. Жилец снял квартиру с месяц тому назад, оставил ее за собой, приезжал изредка с женщинами и с господами, отворял двери своим ключом, оставался обыкновенно до полуночи. Она заходила по утрам убирать комнаты. Дарья Петрова все сбивалась на то, как она испугалась, заметив свет в окнах и потом найдя труп. Фамилии жильца не знала.
Помощник пристава и околоточный хмуро ее слушали. История эта была им неприятна. Они прекрасно знали, что квартира 4 сдавалась, большей частью посуточно, господам, которые туда приезжали с женщинами, не сообщали своих имен или сообщали ложные имена и не прописывались в участке. Происшествие в квартире с непрописанным жильцом грозило и служебными неприятностями, и потерей доходной статьи.
Сами изволите знать, какая квартира, ваше благородие, значительным тоном говорила Дарья Петрова.
Так не знаешь, как звали жильца? еще строже повторил помощник пристава. Не прописала?.. Ну, с тобой еще об этом будет разговор, угрожающе проговорил он. Иван Васильевич, вы всем сообщили по телефону?
Так точно, и следователю, и товарищу прокурора, и в сыскное.
Опять же ждать их по обстоятельствам дела нельзя. Обыск можем произвести и сами. Обыщите его, голубчик. А я буду писать протокол.
В карманах умершего человека нашлись носовой платок без метки, золотые часы «Лонжин», портсигар, бумажник с семьюдесятью рублями и в жилетном кармане немного мелочи рублевыми бумажками и марками военного времени. Больше ничего найдено не было.
Вот так задача, сказал угрюмо околоточный. Ищи теперь, кто таков
Найдут! уверенно ответил помощник пристава. А в ящиках стола ничего нет?
Он приподнял скатерть и, просунув руку под стол, с трудом отодвинул тугой ящик. В ящике не было ничего, кроме сора по углам. Но в спальной в шкафу помощник пристава обнаружил кое-какие вещи, особого рода фотографические карточки.
Ах ты сказал он с удовольствием, давая себе волю. Иван Васильевич, полюбуйтесь!..
Должно быть, из Парижа? заметил с любопытством околоточный. Только в Париже такое выдумают.
Нет, не говорите, и у нас теперь это хорошо работают, ответил помощник пристава.
III
Черт его принес! сердито сказал помощник пристава. Уже пронюхал, собака Скажи, сейчас к нему выйду.
Кто такой? спросил околоточный.
Певзнер, из «Зари», ответил помощник пристава и покосился на околоточного, подозревая, что тот из участка телефонировал о происшествии репортеру. Околоточный почувствовал подозрение и, чтобы рассеять его, сказал с горячностью, преодолевая зубную боль:
И зачем только таких держат в столице? У нас в Харькове при Матвееве его бы в двадцать четыре часа выслали по этапу из города.
Певзнера выслать? Легче выслать по этапу градоначальника, ответил помощник пристава и вышел на площадку. На лестнице в отдалении, прижавшись к перилам и друг к другу, толпились люди. На площадке курил папиросу высокий худощавый человек лет сорока, с рыжей конусообразной бородой. Это был журналист Певзнер, сотрудничавший в газете «Заря» за подписью «Дон Педро». Помощник пристава приветливо протянул ему обе руки.