Лидка рассмеялась и спросила:
Молока холодного хочешь? Из погреба.
Хочу.
Она принесла литровую кружку молока с желтой пенкой. И она сама пахла молоком, с этого дня я называл ее молочницей. Никогда мне не казалось молоко таким вкусным, как сейчас.
Поесть хочешь? спросила молочница.
Хочу.
Она поджарила мне яичницу с сыром. Что-то во мне изменилось. Взрослая женщина кормила меня, как взрослого мужчину. Обо мне заботились, я выполнил свою мужскую работу, и, по-видимому, выполнил хорошо.
Завтра приду, сказал я ей у калитки и поцеловал в кино все мужчины, прощаясь, целовали женщин.
Я шел по своей улице и спокойно смотрел на женщин, раньше я обычно оглядывался на каждую молодую, я мысленно раздевал их, пытаясь представить, что у них под платьем. Теперь я это знал. Женщина перестала быть для меня тайной. Я еще не знал, что ошибался. До сегодняшнего дня я так и не понял женщин, они оказались такими разными, непохожими одна на другую, с одними я сходился легко, другие меня не переносили, даже ненавидели, но это будет в другой, взрослой жизни, когда я стану известным и даже знаменитым.
А пока я шел по улице, в мои сандалеты забивался песок, окраины Красногородска не асфальтировали, летом поднимались клубы пыли после каждой проехавшей машины, а осенью стояла грязь, и, пока не наступала зима, все ходили в калошах или резиновых сапогах.
Навстречу мне шла Марина, она жила в конце улицы. Год назад она приехала из Москвы. У нее умерла мать, ее отец, наш красногородский, женился на другой, Марина не поладила с мачехой и приехала к бабке. Но она всегда могла вернуться в Москву и была независимой и гордой. В школе запрещали мини-юбки, все девчонки должны были ходить в коричневых платьях с белыми фартуками, а мы в серой форме, но Марина так обрезала платье, что казалось, что она одета в один фартук, ей попробовали запретить ходить в таком коротком платье, на что она ответила:
У меня нет другого платья. Я так ходила в Москве, и никто мне не делал замечаний.
От нее отстали. Может быть, она и нравилась парням, но подступиться к ней не решались. Меня она тоже никак не воспринимала, я не выделялся ни красотой, ни одеждой, ни остроумием. Я, конечно, не урод, но курносый, широколицый, с кривоватыми ногами то ли я слишком рано пошел на не окрепших еще ногах, то ли мать плохо пеленала. Я почему-то не решался с ней здороваться раньше. А тут решился.
Здравствуй, Марина.
Здравствуй,
ответила она.
Ты меня извини, что не здоровался с тобой раньше.
А почему не здоровался? Она улыбнулась.
Когда я тебя увидел впервые год назад, я так поразился твоей красоте, что растерялся, зажался, а потом уже не мог перебороть себя.
И вдруг я заметил, как покраснела Марина, этого не мог скрыть даже загар.
А почему сейчас поздоровался я уже не такая красивая?
Ты стала еще более красивой, поэтому к тебе мальчишки и боятся подходить. Я поздоровался потому, что, наверное, повзрослел, через год уже школу заканчиваем. Ты куда собираешься поступать?
В университет. На биофак. А ты?
Наверное, на актерский. В Институт кинематографии.
Марина несколько секунд рассматривала меня и затем рассмеялась.
Не понял, сказал я.
Как же я не догадалась, пояснила Марина. Ты актер, каких еще нет.
А каких нет? спросил я.
Ты как Крючков, Рыбников, только уже интеллигентнее. Тебе обязательно надо попробовать поступить.
Я попробую пообещал я.
Значит, будем встречаться в Москве.
На следующий день, когда мы с ней встретились снова, она улыбнулась мне еще до того, как я с ней поздоровался. Потом мы с ней будем встречаться в Москве, она мне будет помогать, но я не женюсь на ней, потому что она всегда будет воспринимать себя московской и красивой, а меня чуть кривоногим провинциалом, которому повезло.
МОЯ ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ
Мать, начал я, ведь через год я уеду из Красногородска.
Многие уезжают, но и многие возвращаются, спокойно ответила мать.
Я не вернусь, а ты останешься одна.
Такая бабья доля, согласилась мать. Дети вырастают и уезжают.
Да я не о том. Ты чего замуж не выходишь?
Мать молча смотрела на меня, наверное раздумывая, продолжать ли разговор на эту тему или оборвать, не твое, мол, это щенячье дело.
Нам этого разговора все равно не избежать, напирал я.
Замуж не выхожу из-за тебя, ответила мать. Неизвестно, как сложатся у тебя отношения с чужим мужчиной.
Тебе ведь с ним жить, а не мне. Я подлажусь. Если есть кто-нибудь, выходи замуж.
Нет никого.
Сколько ты посылок за смену выдаешь и принимаешь?
До полусотни, а что?
А то. Посылки в основном отправляют и получают мужики. Они же тяжелые. Ты на людном месте работаешь. Посмотри, все бабы, которые с людьми работают, замужем. И продавщицы, и медсестры.
Поздно мне замуж выходить.
Почему поздно? Тебе же только тридцать пять. Возьми мужика постарше, лет сорока.
Те, которым сорок, все женатые. Не буду же я семью разбивать.
А почему не разбить, если разбивается? У нас в классе у половины отцов нет развелись и женились на других женщинах. Главное поставить цель и добиваться ее.
Какую же ты себе цель поставил?