Она вроде дурочка, высказал я свои сомнения.
Она не дурочка, возразил подполковник. Она немного заторможенная. Я бы на твоем месте попробовал с нею.
На следующий день я вроде бы случайно встретил Лидку возле ее дома, когда она шла с маслозавода после работы.
Привет, Лида, сказал я.
Привет, ответила она и посмотрела на меня, как будто увидела впервые. Она смотрела на меня, а я на нее. Меня поразила ее огромная грудь, а широкие бедра даже немного испугали. Ведь мне предстояло проникнуть между них в глубину. От более взрослых парней я уже знал немного о женских половых органах, знал, что у них есть матка и до нее надо обязательно достать, но Лидка была большая, выше меня, и ее задница показалась мне огромной.
Ты сын Полины Петька? спросила она наконец. Я помню, как ты родился.
Я уже вырос.
Не вырос, а подрос, поправила она.
Вырос, настаивал я. Когда я моюсь с мужиками в бане, они говорят, что член у меня как у взрослого мужика. Я сказал «член», потому что некоторые женщины не любят матерных слов.
Лидка даже приоткрыла рот, не зная, что мне ответить. Чтобы человек растерялся, ему надо сказать такое, о чем все люди думают, но стесняются сказать вслух. Я в тот момент думал, какая у нее все-таки огромная задница, больше двух футбольных мячей, составленных рядом, и, когда она шла, эти большие шары перекатывались из стороны в сторону, им не хватало места под платьем.
Вечером, когда я поливал огород, подполковник подошел к забору и спросил:
Поговорил с Лидкой?
Поговорил. Она отнеслась ко мне, как к мальчишке.
Это нормально. У женщины всегда есть «но». То слишком молодой, то слишком старый, то некрасивый, то небритый, то в несвежей рубахе.
На рубаху тоже обращает внимание?
Обязательно, подтвердил подполковник. Женщина по природе нерешительна, она всегда оттягивает этот момент, как говорится: и хочется, и колется, и мама не велит. Приходится убеждать, переламывать и подстраиваться одновременно. И главное говорить комплименты: какая она красивая, такие у нее замечательные глаза, какая лучезарная улыбка.
А какая у нее замечательная задница можно говорить? спросил я.
Подполковник задумался.
Не знаю, признался он наконец. Все мужики обращают внимание на эту часть женского тела, но говорить об этом вроде не принято. О том, что ниже пояса, почему-то не говорят. Это считается распущенностью. Про задницу не говори. Но к комплиментам необходимо материальное подтверждение. Женщине надо делать подарки. Они как дети любят подарки. Но это на следующем этапе. А на первый раз возьми сладенького вина, лучше портвейн «Три семерки», в основном женщины любят сладкое, купи шоколадных конфет или шоколадку, а еще лучше две шоколадки: одну она съест сразу, а другую оставит на утро, значит, утром тебя вспомнит.
Я взял десятку из денег, которые откладывал, собирая на джинсы, у всех в классе были уже джинсы, кроме меня, у некоторых, правда, индийские, из неплотной ткани, я же хотел купить настоящие «Ливайс» или «Вранглер», с большой переплатой, конечно: такие джинсы привозили только из Москвы или Ленинграда.
На следующий день я купил две бутылки портвейна «Три семерки», две плитки шоколада «Гвардейский» и к пяти вечера, когда Лидка возвращалась с молокозавода, уже ждал ее за кустами у палисадника.
Привет, Лида, поздоровался я.
А ты чего это здесь? спросила Лидка.
В гости пришел.
Я тебя не приглашала.
Так пригласи.
Лидка задумалась.
Приглашай, приглашай, поторопил я ее. А то сейчас соседи высунутся из окон, а завтра обсуждать будут, чего это она с малолеткой связалась.
Уходи, сказала Лидка.
Не уйду.
И тогда Лидка торопливо открыла дверь калитки, и я вошел вслед за нею. Закрыв дверь, она облегченно вздохнула. Я заглянул в горницу, в общем, все как у всех: большой фикус, круглый стол, покрытый вязаной скатертью, на стене фотографии в рамочках, отец и мать Лидки, они утонули, свалились с лав, переходя речку, наверное, пьяные были. Лидка в пионерском галстуке, какие-то родственники возле гроба, на похороны и на свадьбы в Красногородске всегда приглашали фотографа, были и цветные репродукции из журнала «Огонек», и большой портрет актера Николая Рыбникова с обложки журнала «Советский экран». Значит, ей нравились такие парни.
Я выставил на стол портвейн, выложил плитки шоколада.
А это зачем? спросила Лидка.
Для разговора.
О чем говорить будем?
О жизни.
Я открыл бутылку портвейна, разломал плитку шоколада.
Дай стаканы, попросил я. Выпьем за более близкое знакомство.
Я не поужинавши, сказала Лидка.
Она закончила среднюю школу, но говорила, как все местные: вместо «пришел» «пришедши», вместо «ушел» «ушедши». Уже потом, в Москве, я все собирался выяснить у филологов, почему на Псковщине так говорят, но так и не выяснил, а когда снова приезжал в Красногородск, уже через неделю тоже говорил «ушедши», «пришедши». Мне начинало казаться, что так понятнее и естественнее.
Я тоже поужинаю, сказал я.
Лидка разогрела на электрической плитке картошку, нарезала малосольных огурцов и соленого сала. Я разлил портвейн по стаканам. Мы выпили и стали есть. Лидка слегка раскраснелась.