И Чергинец вдруг рассмеялся. Громко так, весело. Даже на душе легче стало. Хорошо, что так умеют смеяться люди.
Да, шучу я, шучу, конечно. А вот смотрите, что вам покажу.
Он быстрым шагом вышел в соседнюю комнату, взял какие-то листки с письменного стола и принес мне.
Вот смотрите. Я когда учился на первых курсах в нашем вечернем, как-то не очень старался по кафедре марксизма там, понимаете А потом интересно стало. Даже жалею, что сразу не уловил этого. И на третьем курсе, сейчас вот, с удовольствием пишу рефераты. Я и принес вам листки из последнего. Тему сам выбрал. Из длинного списка. Называется: «Личность в социалистическом обществе». Вот прочтите фразу, я не ученый, конечно, где-то ее схватил, сам бы не придумал. Ну, прочтите.
Я прочел вслух для его удовольствия:
«Возрастание роли нравственных начал в регулировании отношений между людьми связано с усилением роли общественности, которой ныне предоставлена возможность решать вопросы, ранее входившие в компетенцию органов государства».
Гордый собой, он аккуратно сложил листки.
Об этом я давно думал, уж год, наверное. Как избрали меня точно, год скоро будет. Так что насчет прокурора пошутил. Вы правы. Надо помочь. Мы же с вами и есть общественность.
Тогда давай к делу. Слушаю твой вариант. Но это только вариант, да?
Сами потом начнете с одного из таких же вариантов. Кто мог его толкнуть? Мать родного сына? Хоть она и не заслуживает доброго слова, но не могла. Да и к чему ей это: воровать умеет и так. Я подумал тогда: не собирается ли Жуйчиха это мать Пашки, Галина Курань уезжать? Недавно она вышла замуж, в какой уж раз не знаю. По всему чувствовал, что уедет: как торговать стала, как с соседками говорить. Я и подумал: а не замешан ли тут Сличко? Вдруг он живой? Я давно когда-то слышал, что ему большой срок дали. Но больше пятнадцати лет прошло, мог на свободу выйти. После освобождения Новоднепровска он ведь скрывался у нее в хате, прятался, пока не обнаружили. Только злая сила могла ее заставить пожертвовать сыном. Только очень сильная и очень злая. А такой силой вполне
мог быть Сличко. Я и подумал: в последние два года не переписывалась ли она с ним? Спросил почтальоншу: нет, не получала она от него писем по крайней мере на дом.
Выходит, прокурор прав. Ты хоть что-то знал о Сличко. А я, например, и фамилии такой никогда не слышал.
Вы, доктор, иначе живете. Все больше с книгами, и много такого знаете и слышали, чего мне никогда не услышать. А у меня, у нас на Микитовке, столько всего у людей готовые романы. И, кажется, все про всех знаем. Был даже слух, что Сличко чудом расстрела избежал, люди думали заменили длительным заключением. Что он бежал узнал я вот от вас. Ну, значит, рассуждаю себе дальше: если она писем не получает, значит, он сам здесь.
Вовсе это ничего не значит.
Не спешите. Я вдруг вспомнил, что недавно встретил Гришку Малыху он с Веркой Осмачко гуляет. Встретил я Гришку, а он ест селедку на улице прямо. Вы бы стали есть селедку на улице? В чем дело, спрашиваю. Да вот, говорит, день рождения пришел к Верке отпраздновать, вчера договорились, а сегодня в дом не пускают. А не пустили, потому что не хотели, чтобы кто-то о чем-то узнал. Или о ком-то. Так я решил, что Сличко тут, в Новоднепровске.
Тут уж я не выдержал рассмеялся.
Ну, ты даешь! Привалов знал, к кому за помощью обратиться. Поступай на юридический и прямиком в следователи.
Смейтесь, чего вам еще. А ведь он действительно тут оказался.
Сергей прошел к старомодному и потертому буфету, поставил на стол, покрытый цветастой клеенкой с разводами, тарелку с хлебом, сковородку с остывшей яичницей, уже нарезанное сало, винегрет.
Я ж с ночной смены. Еще не завтракал. Не откажите.
Не откажу. Я тоже с ночной. С дежурства.
Зато сна ни в одном глазу, раз такой сволочи наконец на свете не стало.
Но не стало и маленькой, пухленькой Любы Сличко, подумал я. И в ту минуту не знал, что наш разговор к Любе и придет.
А дальше произошло вот что, перебил Сергей мои невеселые мысли об этой злосчастной фамилии, от которой старшие сестры отказались. Моего третьего подручного Володьку Бизяева вы знаете.
Я кивнул. Этого славного парня я знал хорошо. Впрочем, его весь город знал: лучший форвард нашей «Звезды».
Его угораздило влюбиться в младшую дочку этого предателя. От этих слов Сергея я вздрогнул, он будто мои мысли прочитал. Да, да, влюбился в ту самую, которой теперь нет.
Она была беременна, сказал я глухо. Однако Сергея вопреки моему ожиданию это нисколько не удивило. Он даже кивнул.
Володька долго не решался сказать родителям о том, что должен жениться на Любе. Она хорошая девчонка. Была От Володьки я узнал точно, что Сличко здесь. И, кстати, был доволен, что раньше сам угадал. Ну что стоило официально, через газету, что ли, в свое время объявить, что он бежал, что скрывается? Все бы знали. А так Володька видел его собственными глазами. Они встретились во дворе у Павлины, у тетки Паши. Представляете, тот подлец узнал его.
Что? поразился я. Как узнал? Володе же только в этом году идти в армию. Где они могли встречаться?