Некоторые бывшие моряки сменили плавание на руководящую
деятельность на берегу не по своей воле. Такая смена была необходимой. Они не изменили морю. Они сошли на берег, а души их остались в море. И тем не менее, едва заняв высокие кресла, они становились неузнаваемыми.
Не спали ночь? не виделись полгода с семьей? строго спрашивали они. Ну и что? Я тоже плавал и в свое время не спал по двое суток, а своего сына увидел в первый раз, когда ему исполнилось три года, покруче были времена И ничего со мной не случилось, как видите жив-здоров и весел. Давайте-ка перейдем лучше к делу. Мне некогда, а на подходе еще два судна
А дело в таких случаях всегда сводилось к одному и тому же: к сокращению стоянки судна в порту. Ее всегда стараются сократить, хотя бы на час, на полчаса, на две минуты по сравнению с предыдущей. С одной стороны, это и естественно, судно построено для плавания, а не для стоянок у причала. Взгляните на порт, на мощные краны, на неутомимые перегрузочные устройства, на конструкцию самих судов, наконец. Все это создано именно для того, чтобы судно не потеряло лишней минуты в порту. Все подчинено этому властному устремлению, все, включая даже железную волю бывшего моряка, вставшего к пультам управления флотом.
Но есть и другая сторона. Она есть, и от нее нельзя отмахнуться; проходят десятилетия, а, кроме разговоров, мало что двигается вперед
А как быть с нами? робко спрашивают моряки. Ведь мы тоже за сокращение стоянок. Мы понимаем, что это сокращение необходимо. Но все-таки как же быть с нами? Мы устаем в море, нам хочется увидеться с семьей, ступить ногой на берег, провести дома хотя бы одну ночь в месяц. Ведь нельзя же плавать от отпуска до отпуска, не сходя на берег, или отдыхать от плавания и моря во время плавания и в море? Это же абсурд
Есть у моряка дом, жена, дети, живы родители. Есть обязанности мужа, отца, сына. Но, как в случае с «Окой», даже в своем порту моряк не всегда может сойти на берег и на два-три дня отрешиться от судовых забот. И от моря. Не может, хотя такое отрешение принесло бы несомненную пользу и моряку, и берегу, и морю. И производственному плану.
9
Я не подпишу вашего акта, стараясь сохранить спокойствие, говорил Карасев. Вы поймите: причал захламлен не нашим судном, а судном, которое стояло здесь до нас. Вы или ваш предшественник по дежурству не заметили, а теперь пытаетесь все свалить на нашу голову. Я не подпишу акта, наша команда не выбрасывала на причал пять тонн металлолома. У нас нет и не было лома, мы его не производим. Акт я не подпишу, не подсовывайте, понимаете вы русский язык?
Ну, как те сказать, пока не подпишете акт, мы не выпустим судно из порта, басил портнадзиратель, размахивая длинными руками. У меня свидетели есть, которые видели как ваши люди железо бросали Да вы-то что лезете, гражданка, в каюту? перебил себя портнадзиратель, силой пытаясь закрыть дверь. Не видите, как те сказать, мы заняты?
Старпом обернулся.
Люська! крикнул он, вскакивая со стула. Эй, вы! пустите дверь! это моя жена!
Ай, да пусть подождет плаксиво начал портовый надзиратель, не умевший продолжать свою мысль с того места, где ее оборвали. Но старпом ловко передвинул его к себе в тыл.
Люська, милая, тихо сказал он, забывая и судовые хлопоты, и портового надзирателя с его беспризорным ломом, и весь остальной материальный мир. Ведь перед ним стояла Люся, его Люся, его родная Люська, о встрече с которой он сто дней думал в море, и встреча с ней казалась важнее всего, что происходит в мире, важнее всей живой и неживой природы Но хоть единожды разве он представлял встречу с Люсей вот так, в пылу спора о паршивом металлоломе, которым вот уже битый час портит ему кровь этот болван?..
Муж и жена посмотрели друг другу в глаза тем коротким взволнованным взглядом, за которым, по законам сцены, должны следовать объятия и поцелуй. Но объятий не последовало: за Люсиной спиной появились два молодых человека в энергичных шляпах и элегантных пальто. Один из них держал в зубах потухшую трубку. В то мгновение, когда Игорь Карасев должен был обнять жену, перед ним вдруг очутился этот парень с трубкой. В ответ на объятия старпома он вопросительно поднял бровь.
Пресса, отрекомендовались молодые люди. Один из них галантно помог Люсе снять шубку, другой мигом выжал за дверь портового надзирателя. Тот исчез из каюты, едва успев пробормотать свое «как те сказать».
Пресса разожгла трубку, достала блокноты и, попутно, установила, что старпом впадает в состояние невменяемости, как только его взгляд останавливается на женщине в углу дивана. Женщину пришлось заслонить от глаз старпома широкой спиной, как ширмой.
Полчаса пресса извлекала из старпома сведения, которые, кстати сказать, на следующий день обрели в газете объем абзаца в восемь строк. И восемь этих строк не имели ровно никакого отношения к той информации, которую прессе дал старпом.
Только закончилось интервью Карасева вызвал капитан.
Я сейчас же вернусь, Люсь, Игорь Карасев виновато взглянул на жену и торопливо выбежал из каюты. Он появился минут через двадцать. Люся была в каюте одна и даже успела немного прибраться: терриконы окурков исчезли со стола, в каюте было свежо Люська терпеть не могла духоты и накуренности, каюту она мигом проветрила, открыв все иллюминаторы. Она ждала его у двери и бросилась на шею, как только Игорь вошел.