Уже через несколько дней, как только Николай Степанович научился преодолевать себя в качку, он увидел, что не только капитан самоотверженно трудился на судне. Весь экипаж «Оки» жил и работал в условиях, просто не сравнимых с условиями жизни любого производственного коллектива на берегу. При этом очень тяжело складывались будни командного состава, особенно штурманов.
На судне относительно легко, по мнению Николая Степановича, жилось только кочегарам. Их даже называли судовой аристократией. Кочегары не признавали никаких производственных нагрузок, кроме своей шестичасовой вахты. Их не касались бесконечные переработки, связанные с перешвартовками в порту, подготовкой судна к выходу в море или приемкой груза, требовавшей очистки и мойки трюмов. Вся тяжесть хозяйственных работ всегда целиком ложилась на плечи палубной команды.
Обычно с приходом судна в советский порт аристократия шумно сбегала на берег, едва матросы успевали подать парадный трап на причал. Кочегары гуляли всю стоянку, отдыхая от плавания. А боцман и матросы нередко работали в порту с еще бо́льшим напряжением, чем в море, и многим из них не удавалось даже сойти на берег, если стоянка случалась короткой. Уставшие, угрюмые, они без сожаления отдавали швартовы и уходили снова в море с единственным желанием бухнуться в койку и проспать восемь часов подряд от вахты до вахты.
Некоторое время для Николая Степановича оставалось загадкой, почему никогда никто не упрекнул кочегаров, ну хотя бы в нетоварищеском отношении ведь можно бы иногда помочь палубной команде, ведь действительно в порту хлопот полон рот Николай Степанович решил поправить положение и сам хотел выступить с таким предложением о товарищеской взаимопомощи. Предварительно он все-таки спросил мнение боцмана. И хорошо, что спросил.
Был у нас такой спор, Николай Степанович, был, года с три назад, боцман вздохнул. Я его и затеял. А чего, говорю, аристократы? чего вы со своей лопатой носитесь? Вот я на спор отстою подряд две вахты в кочегарке, а потом еще чечетку буду бить полчаса. Заложились мы, на пять бутылок коньяку, пять звездочек. Боцман усмехнулся. Хорошо еще, не на десять Пять часов я молотил как бог, а потом кровь носом пошла.
Прямо хлынула, можно сказать. Боцман опять вздохнул. Выпили они мой коньяк, а мне дали пробку понюхать: береги, говорят, сосуды в носу Так что, Николай Степаныч, лучше этот разговор не подымать. Они свое дело делают, мы свое, так-то лучше
Знаменский никогда не поверил бы, если бы не сам боцман рассказывал эту историю. Боцман на «Оке» отличался завидным здоровьем и силой. Ни один кочегар не мог вырвать штангу такого веса, как боцман. Никто не мог побороть боцмана, и, когда «палуба» тянула канат с «машиной», казалось, что именно боцман приносит «палубе» победу, такой он основательный, незыблемый мужик.
Потом Николай Степанович специально интересовался, сколько тонн угля за вахту перебрасывает кочегар в топку тяжелой совковой лопатой, и тогда только окончательно поверил: аристократия на «Оке» сугубо рабочего происхождения
К счастью для палубной команды, в порту случались и непредвиденные задержки, иногда груз не требовал тщательной подготовки трюмов. Бывали редкие стоянки, когда порт заботливо организовывал специальные подменные бригады матросов. В таких случаях и палубная команда гуляла день или два на берегу, сбрасывая с себя усталость от плавания.
Но как бы благоприятно ни складывалась стоянка судна в советском порту для команды, капитану и штурманам редко представлялась возможность по-настоящему отдохнуть на берегу перед новым рейсом. Особенно трудно им доставалось с приходом «Оки» в порт приписки. Николай Степанович и раньше слышал от штурманов загадочные фазы вроде «не дай бог», но понял что именно «не дай», только когда сам стал всему свидетелем: после полугодового плавания «Ока» прибывала, наконец, в свой родной порт.
8
В те незапамятные времена нравы были проще, а штаты скромнее, и на берег для встречи корабля приходил сам судовладелец, иногда с сыном-преемником. Ну, естественно, не обходилось без зевак, а когда появились первые подписчики корабли стали встречать и репортеры. Откуда же, как не от моряков, массовый читатель мог узнать самые последние, новости о событиях в Экваториальной Африке или Вест-Индии, ведь до изобретения телефона-телеграфа-телевидения было еще порядочно времени
«Ока» входила в свой родной порт сразу после полудня. На причале нетерпеливо прогуливались или небольшими группами стояли деловые представители берега. «Ока» возмутительно медленно приближалась к причалу. Кое-кто из воинственных дилетантов ворчал по поводу излишней осторожности лоцмана и капитана.
На причале не было видно радостных женских лиц, обращенных к приближавшемуся судну в надежде отыскать взглядом дорогого мужа, или сына, или брата. Суровый портовый закон запрещал такие встречи. Почему этого не могли объяснить даже самые изобретательные законники Таков обычай этого порта! Обычай есть обычай его не изменишь вдруг, по собственному желанию.
Куда нас только не заводит эволюция