Он протянул Гэбриелю свою худую нервную коричневатую руку; острый взгляд его черных глаз, бродивший до сих пор по комнате и как бы фиксировавший все мельчайшие детали обстановки, впервые остановился на самом хозяине дома.
Но ведь вы совсем больны. Зам нельзя было вставать с постели, вы погубите себя, пробормотал изумленный донельзя Гэбриель.
Пришелец усмехнулся:
Да? Вы так думаете? Послушайте, что я скажу. Я взял верховую лошадь. Сколько миль будет, по-вашему, до городка, откуда идет дилижанс? Пятнадцать? чтобы обозначить это число, он три раза поднял руку с растопыренными пальцами. Для меня сущий пустяк. Дилижанс пойдет оттуда через два часа. Я поспею к дилижансу. Вот!
Растолковывая все это Гэбриелю и сопровождая свои слова движением руки, отметающим все и всяческие трудности, гость рассматривал тем временем оправленный в старомодную застекленную рамку дагерротип, стоявший на каминной полочке. Он поднялся с гримасой страдания на лице и, промахав через всю комнату, снял дагерротип с полки.
Это кто? спросил он.
Это Грейси, ответил Гэбриель, светлея лицом. Она сфотографировалась в тот самый день, когда мы вышли из Сент-Джо.
А когда это было?
Шесть лет назад. Ей только что исполнилось четырнадцать, сказал Гэбриель, беря рамку и любовно поглаживая стекло ладонью. Во всем Миссури не было тогда девушки красивее ее, добавил он с гордостью и поглядел на портрет сестры увлажненными глазами. Что вы скажете?
Гость быстро произнес несколько фраз на каком-то иностранном языке. По-видимому, он хотел выразить свое восхищение, потому что, когда Гэбриель взглянул на него вопросительно, гость улыбался и приговаривал, не сводя глаз с дагерротипа: «Красавица! Ангел! Как хороша!» Потом, с многозначительным видом поглядывая то на карточку, то на Гэбриеля, он добавил:
Кого же она мне так напоминает? Ах да, понятное дело! Сестра похожа на брата!
Гэбриель просиял от счастья. Каждый человек менее простодушный без труда разгадал бы в этих словах желание польстить. В грубоватой открытой физиономии Гэбриеля не было и следа той поэтической грации, которой было овеяно лицо девушки на портрете.
Бесценное воспоминание, сказал гость. И это все, что у вас осталось? Все?
Все, откликнулся Гэбриель.
Ничего больше нет?
Ничего.
А как хотелось бы иметь письмецо, какие-нибудь личные бумаги, хоть строчку, написанную ее рукой. Не
правда ли?
Ничего не осталось, сказал Гэбриель, кроме ее платья. Когда она собиралась уходить, то переоделась в мужское платье, взяла костюм Джонни. Я уже рассказывал вам об этом. До сих пор в толк не возьму, как они узнали, что она Грейс Конрой, когда нашли ее мертвой.
Гость ничего не ответил, и Гэбриель продолжал:
Минул почти что месяц, пока мне удалось вернуться в каньон. Снег к тому времени сошел, и от нашего лагеря не осталось и следа. Тогда-то я и узнал, что спасательная экспедиция никого не застала в живых и что среди погибших была Грейс. Я вам об этом уже рассказывал. Как могло случиться, что бедняжка вернулась в лагерь одна-одинешенька? Ведь человек, с которым она ушла, бесследно пропал. Просто ума не приложу. Вот что грызет меня, мистер Рамирес! Стоит мне подумать, что бедная девочка вернулась назад ко мне и к Олли, и не нашла нас на месте, и я просто с ума схожу. Она умерла не от голода и не от холода. Нет! Сердце ее не выдержало такого горя! Говорю вам, мистер Рамирес, ее сердечко разорвалось от горя.
Гость с любопытством поглядел на Гэбриеля, но ничего не сказал. Гэбриель поднял понуренную голову, вытер слезы фланелевой юбкой Олли и продолжал свой рассказ:
Больше года я пытался раздобыть где-нибудь доклад спасательной экспедиции. Старался выяснить, из какой миссии или пресидио вышли спасатели, думал найти кого-нибудь из участников экспедиции. Но тут началась золотая лихорадка, все миссии и пресидио перешли в руки американцев, а когда я добрался до Сан как его?..
Сан-Изабель, поспешно подсказал Рамирес.
Выходит, я уже рассказывал вам? спросил простодушный Гэбриель. Совсем запамятовал.
Ослепительно улыбнувшись, Рамирес поспешил согласиться с Гэбриелем и одновременно показал движением руки, что внимательно слушает рассказ.
В Сан-Изабеле я не нашел никого, кто знал бы об этом деле. Документов тоже не осталось. Тогда я напечатал объявление в сан-францисской газете, просил Филипа Эшли, это тот самый человек, с которым ушла наша Грейс, откликнуться на мой зов. Но ответа не получил.
Рамирес поднялся.
Вы ведь небогаты, друг мой?
Небогат, сказал Гэбриель.
Надеетесь разбогатеть, не так ли?
Надеюсь напасть на жилу, как и другие.
Не здесь, так там, не правда ли, друг мой?
Не здесь, так там, улыбаясь, согласился Гэбриель.
Adios! сказал гость, направляясь к выходу.
Adios! ответил Гэбриель. Стоит ли вам сейчас ехать? Так ли неотложно ваше дело? Уверены ли вы, что у вас хватит сил?
Хватит ли сил? отозвался Рамирес с загадочной улыбкой. Без сомнения! Поглядите, какой я молодец! Он развел руки в стороны, выпятил грудь и так Дошел до двери. Вы вылечили меня от ревматизма, Гэбриель, друг мой. Спокойной ночи!