Я зажмурился, и открыв глаза вновь убедился, что поезд никуда не делся. Точно так же никуда не делись и трое парней, одетых словно по моде начала девяностых годов, а то и раньше. Перевел взгляд на окно и застыл в ступоре там, постоянно смазываясь от скорости, бежала непрерывная череда зеленой травы и деревьев, а также медленно поднимающееся над их кронами солнце и голубое небо.
Что за дичь? Зима же, ну? Снег, снежная горка, несущиеся санки, гололед
Почему за окном всё зелёное?
А где я? негромко произнес я. Оказалось, что получилось вслух.
Саня, ты чего? Не пугай так!
Я Саня? повернул к Рыжему голову, удивленно спросил я.
Да он наверное головой ударился, вот память и отшибло! А что, я про такое в журнале читал! Да и отец водителем скорой помощи работает, такие бывает истории рассказывает! добавил кто-то слева, кого я не видел, концентрироваться на лицах было очень тяжело.
Снегирев, варежку прикрой! скривился словно от зубной боли Рыжий. Голова уже от тебя болит! Парни, дайте человеку в себя прийти, а-то столпились, дышать нечем.
Резко посветлело. Те, что стояли в проходе, резко разбежались в обе стороны прохода, видимо по своим полкам.
Чем воняет Пушкин, носки когда стирал последний раз? Фу! сморщился еще один, лица которого я не разглядел.
А что я им сделаю?
Как минимум
постирать, да разозлился кто-то. Вонища стоит, на весь вагон!
Чего там у вас? послышался строгий голос из прохода. А?
Фёдор Кузьмич, все нормально! мигом отозвался Рыжий.
Смотрите у меня там!
Я не обратил на эти слова никакого внимания, даже не задумался над смыслом сказанного. Голова буквально трещала.
Снегирь! Что там твой батя говорил про такие случаи? бросил Рыжий, уходящему короткостриженому парню.
Чай ему нужен тёплый с сахаром! отмахнулся тот и скрылся за перегородкой. У проводницы есть!
Я внимательно посмотрел на собеседника, что сидел напротив и таращился на меня со смесью удивления и интереса. Будто ждал от меня какого-то скрытого подвоха.
Друг, а где это мы? еще раз спросил я.
В поезде, Сань. Ты чего? улыбнулся рыжий, с одной стороны ситуация его забавляла, а с другой чувствовалось сопереживание.
Ничего не помню. Голова гудит. Слушай я помедлил, пытаясь вспомнить его имя. Тщетно.
Генка! тот быстро догадался, что от него требуется. Затем хмыкнув, он добавил на распев детской песни, Я Гена, первый, рыжий крокодил.
На моём лице выступила рассеянная улыбка, правда, от давящей мигрени пришлось закрыть глаза.
О! Улыбаешься, значит, все нормально. Да-а-а Саня, вчера тебя знатно втыкали да и сегодня успел полетать. Пока ты отлеживался от тренера влетело всей команде. Наш вчерашний разговор ты помнишь? прищурившись, поинтересовался Генка.
Э-э Так, давай заново, а? выдохнул я.
Тренер сказал, что выгонит тебя если так будешь тренироваться! А ты его послал куда подальше, сказав не знаешь зачем тренируешься! на одном дыхании произнёс Гена и улыбнулся.
А потом? не понял я.
А потом он сказал, что до приезда в Воронеж с нами говорить вообще не будет! в тон мне ответил Гена. Ты бы это извинился что ли, Кузьмич же в нас вкладывается. Вон на открытые ковры возит даже!
Положив голову в ладони, опираясь локтями в бёдра, я судорожно выдохнул. Да что происходит?
Да ты не бойся, правильно всё скажешь, не выгонит, Если что за тебя шефство возьму. Только тренироваться надо не два раза в неделю а каждый день.
Я свое уже от тренировал в девяносто пятом пробормотал я, посмотрев в окно. А сам подумал блин, как это странно все.
Ха! расхохотался Генка. Ну ты даёшь! Сейчас восемьдесят третий, фантазер! Пока с полки падал, в будущее слетал?
Что? не понял я.
В голове все вверх дном перемешалось.
Саня, хорош уже! Ты только никому не говори, а-то кликуху дадут, Алиса Селезнева или Мелафон! Не знаю, что хуже.
Восемьдесят третий? нахмурился я, вспомнив первое, что пришло в голову. Год до смерти Андропова?
Тихо ты! шикнул на меня Гена, испуганно выглянув в проход. Думай, что говоришь!
А, что? непонимающе спросил я.
Гена заговорщицки осмотрелся.
Ты же знаешь, что советские агрономы вывели новый вид яблок «Андроповка», в отличии от старого сорта «Брежневка» он вяжет не только рот, но и руки?
Намек был более чем очевиден.
Сейчас 1983 год? И мы едем в Воронеж? как-то неуверенно произнес я. А откуда?
Из Тамбова, конечно! криво усмехнулся Гена. А так все верно, восемьдесят третий год. Второе июня. Четверг.
Бред какой-то! помотал я головой, чем вызвал снова приступ боли. Ничего себе меня глючит!
Ну Миелофон, рассказывай как там в 95-том? вдруг произнес Гена, по-своему расценив мои слова.
Подняв голову, я сурово посмотрел в его голубые глаза.
Еще раз назовёшь так меня назовешь, я тебе леща пробью! резко выдохнул я.
Какого еще леща? Я же по дружески, беседу поддержать! И ты у меня на ковре и балла забрать не можешь, если что. ответил Геннадий.
Вот я по-дружески и пробью.
Не знаю зачем я раздражаюсь. Радиопозывной Миелофон, был бы для моей службы в девяностых просто подарком, встречались кликухи и радио позывные и похуже. Другое дело, что солдат с плохими кликухами часто к радиосвязи не допускали.