- Лёшенька, садись за стол!
Это хозяйка дома уже тут как тут. Ситуацию контролирует.
Уже не помню, как я протиснулся между столом и диваном. Сел напротив Володи. Он уже вино в бокалы разливает.
- За встречу!
Хрусталь звенит, а вместе с ним звенит моя душа. Боязно и не понятно, насколько долго продлится наше знакомство? Может, оно закончится сегодня же вечером. Мне вдруг хочется, чтобы этот мужчина вошёл в мою жизнь.
Так одиноко дома! Туда уже нет смысла возвращаться. Всё пресно.
Володя ловит мой тоскливый взгляд и тепло улыбается, от чего становится немного спокойнее.
- Кушайте же! суетится хозяйка. Володя, Лёша, накладывайте салатика.
Я жую салатик и не чувствую его вкуса.
- Ты работаешь? Вопрос Володи выводит меня из замороженного состояния.
- Да, в научном учреждении. Звучит как-то официально и сухо. Я младший научный сотрудник, - поспешно смягчаю голос. А ты?
- Фирмой своей занимаюсь.
Ого! Крутой мен.
- Может, прогуляемся? Володино предложение вводит меня в ступор. Я понимаю, что этот человек не будет ходить кругами, всё решится прямо сейчас либо мы встречаемся, либо нет.
- Мальчики, а как же чай? Люся как всегда «вовремя».
- Люсенька, солнышко, потом. Володя встает из-за стола. Мы пройдёмся немного. Можешь чай ставить через полчаса, - успокаивает хозяйку мужчина.
Я плетусь за ним в коридор. Натягиваю сандалии, стараясь не смотреть на Володю, чтобы не выдать своего волнения. В груди всё дрожит, кажется и пальцы трясутся. Нужно взять себя в руки. Будет разговор.
Выходим на улицу под вечернее тёплое солнце. Жары уже нет. В воздухе духота и пахнет надвигающимся дождём. Некоторое время идём рядом в молчании.
- Ты куришь?
Вопрос звучит неожиданно. Я вздрагиваю.
- Нет. Пробовал когда-то, но мне не понравилось.
Володя резко останавливается и поворачивается ко мне.
- Я тоже не курю.
Да, вот и встретились два одиночества. Некурящий мужик в наше время редкость.
- Ты живешь один?
Блин, это допрос? Меня начинает нервно потряхивать. Скорей бы уже всё выяснилось.
- Один. Мама с сестрой живут своей жизнью.
Я вспоминаю сеструху и её муженька. Их постоянных ссор, криков, беготни по квартире не выдержит никто, кроме моей матери. Я благополучно сбежал от всего этого в снятую квартирку. Уж лучше одному, чем каждый день пребывать в таком аде.
Володя кладёт мне руки на плечи, понуждая поднять на него глаза, и я повторно вздрагиваю. Он выше меня почти на полголовы.
- Мы завтра встретимся?
Это он меня спрашивает? Я обомлел. Кто кого выбирает? Я понял, что меня.
- Конечно, - киваю головой, находясь в полной прострации.
- В семь вечера подойдёт? Я раньше работу не заканчиваю.
- Подойдёт, - камень с души. Теперь можно выдохнуть, меня выбрали.
- Тогда я подъеду. Ты где живёшь?
- Напротив Валеркиного дома.
Да, забыл сказать, что мы с Валеркой в одном дворе живём.
- Тогда к семи выходи. Какой подъезд ты говоришь?
Я разве говорил ему подъезд?
- Третий.
Володя вдруг берет мою руку в свои ладони. Чёрт возьми! Приятно. Я соскучился по мужским рукам.
- Пошли назад? Люся, наверное, уже чай поставила.
- Пошли.
Не хочется, чтобы он отпускал мою руку. Но ведь не под ручку же идти? Улыбаюсь, представляя себе, как бы это выглядело со стороны. Картина маслом «Двое майским вечером». Засовываю руки в карманы брюк, сожалея, что такую картину в нашей стране не нарисуешь.
Вам рассказать, как мы пили чай? Весело и шумно. Вдруг стало легко. У меня сорвало крышу от предвкушения. Завтра я иду на свидание. Такое долгожданное. Два года у меня никого не было.
========== Глава 2 ==========
Роюсь в шкафу. Что надеть? Сука. Как же достала эта нищета! Джинсы уже старые, вид потеряли. Футболки вытянутые, деформированные по швам. Есть одна приличная водолазка, но на улице жара, как вы помните, май. Бью с досады кулаком в стену. Боль отрезвляет и возвращает способность мыслить. Набираю Валеркин телефон.
- Валер, я опозорюсь сегодня перед Володей. Мне надеть нечего на свидание.
Да, Валерка мой друг. Натурал. Счастливо женат уже лет пять. А вы думали, что у геев не может быть друзей среди натуралов? Так вы глубоко ошибаетесь. Мы с детства дружим. Я к Валерке в шестнадцать лет подкатывал. Первая любовь, школьная пора... Даже поцеловать пытался. За что получил по зубам. Потом неделю не разговаривали. Валерка от меня на «камчатку» сбежал, лишь бы за партой со мной не сидеть. Потом поговорили, конечно. Друг мне популярно объяснил, что любит девушек, пидоров презирает, и валил бы я куда подальше. Было обидно до боли в груди. Столько лет дружили, и так всё закончилось. Плакал потом перед сном. А что вы хотите от шестнадцатилетнего парня? Помирились мы на школьном новогоднем вечере. Валерка с Люськой танцевал, а я Киру пригласил. Потом проводили девчонок домой, и я клятвенно заверил друга, что это была дурь, и я исправился. Да и как было в то время не «исправиться»? СССР, статья за «гомосексуализм». Тётка по телеку верещит, что «у нас в стране секса нет». Да, члены у мужиков не стоят, а размножаемся мы почкованием.
Потом Союз развалили, железный занавес пал, бурно прошла сексуальная революция. На большом экране кинотеатров состоялась премьера японского фильма «Империя чувств», народ тут же вспомнил, что секс это не заграничная сказка и даже приносит удовольствие. Это я уже в МГУ учился. Помню первые видаки, потертые кассеты и закрытые просмотры на квартирах у друзей. Только я ясно для себя понял: секс натуралов меня не возбуждает. Один раз к нам каким-то чудесным образом попала кассета с «голубой» любовью. Вот это было кайфово. Но просмотр грубо прервали. Парни стали орать, что им блевать охота. Тогда мне уже лет двадцать было или двадцать один. Пробовал встречаться с девушкой. Но после второго свидания сбежал. Себя не сломаешь и не переделаешь. А в двадцать два я встретил Его. Как он меня вычислил на той вечеринке загадка. Картинка, а не парень. Он многому меня научил за четыре года. Я уже решил, что всё, любовь до гроба, а он свалил к конкурентам за бугор деньги зарабатывать. Могу ли я его осуждать? Нет. Была бы у меня тогда такая возможность, сам бы поменял гражданство, что собственно и сделал, только позже. Ловить в нашей стране нечего. Чем дальше, тем хуже. А Валерка? Повзрослели мы. Друг остался другом. Принял меня таким, какой я есть. Вот даже судьбу мою пытается устроить.