Зеваю и чувствую, как слезятся глаза.
Полотенца здесь, говорит мне Макс из коридора. Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится.
Макс возвращается в комнату, заслоняя собой дверной проём, а я стою, осматриваясь.
Всё в порядке? спрашивает он.
Киваю и тихо говорю:
Приятно.
Макс наблюдает за мной, и я чувствую, как напрягаются мои мышцы.
Ты мало говоришь, да?
Поднимаю на него взгляд. Он улыбается, но в его глазах что-то странное.
Мы это изменим, говорит он и уходит, закрывая дверь.
Останавливаю его, вспомнив слова Макса о том, что он ненавидел моего отца. Но когда он смотрит на меня, его взгляд не выражает ненависти.
Ты ненавидел моего отца? спрашиваю я. Не так ли?
Если он ненавидел моего отца, то разве я не буду ему напоминать его?
Взгляд Макса становится пронзительным.
Я не вижу твоего отца, когда смотрю на тебя, Алиса.
Не знаю, что это значит, но его слова заставляют меня задуматься. Он продолжает:
Ты похожа на свою мать.
Макс упоминал об этом в аэропорту. Но что он имел в виду? Его глаза темнеют, и он начинает тереть большим пальцем внутреннюю часть руки, прежде чем сжать её в кулак.
И тебе не обязательно называть меня дядей, говорит он. В любом случае, я на него не похож, верно?
Прежде чем я успеваю ответить, он зовёт собак, и они следуют за ним. Макс закрывает дверь, оставляя меня одну.
Стою неподвижно, но моё сердце бешено колотится. Один телефонный звонок, место в самолёте и после перелёта через всю страну до меня доходит Я не знаю этих людей.
Зеваю, тёплый запах свежего кофе проникает в мои ноздри, когда я выгибаю спину на кровати и потягиваюсь, проснувшись. Проклятье, я спала как принцесса на горошине!
Тянусь к тумбочке за телефоном, но его там нет. Что?
И тут я замечаю шероховатость новых простыней и скрип кровати под моим телом. Подушка не та, к которой я привыкла.
Открываю глаза и вижу, как слабый утренний свет пробивается сквозь стеклянные двери, освещая мою комнату. Но это не моя комната. Приподнимаюсь на локтях, и голова кружится. Веки едва могут оставаться открытыми, и я снова зеваю. Всё это обрушивается на меня сразу: что произошло, где я нахожусь, как я здесь оказалась, почему так поспешила, не подумав. Неуверенность скручивает мой желудок, потому что всё незнакомо. Как мне это не нравится! Я ненавижу перемены.
Слышу скрип ветвей деревьев за окном, как ветерок дует в дымоход. Никакой болтовни из офиса моего отца, в котором он работает на шести плоских экранах, готовясь к своему рабочему дню. Снизу не доносятся звуки суеты: стилисты и ассистенты не бегают вверх и вниз по лестнице, не готовят мать к её отъезду. Она никогда не выходила из дома
без макияжа. Не слышны телефоны и голоса ландшафтных дизайнеров с газонокосилками.
На мгновение я скучаю по дому. Непрошеные образы проносятся в моей голове. Они лежат на холодных металлических плитах, их засунули в холодные шкафчики. Кожа моего отца синяя, волосы матери мокрые, макияжа нет. Всё, чем они были, исчезло.
Замираю, ожидая, когда в глазах появится жар от слёз. Боль в горле. Я хочу, чтобы слёзы пришли. Хочу, чтобы они пришли.
Я не плачу из-за смерти родителей. Ни разу. И это беспокоит меня больше, чем их смерть.
Есть имя для людей, которым не хватает раскаяния. Людей, которые не умеют сопереживать. Людей, демонстрирующих сильные антисоциальные установки. Я не социопат. Я имею в виду, я плакала во время битвы при Винтерфелле в «Игре престолов». Но почему я не плачу, когда теряю самых близких?
По крайней мере, никого в этом городе не будет волновать ни я, ни то, как я справляюсь с их смертью. Единственный человек дома, который меня поймёт, это Мира.
И тут я моргаю, осознавая это. «Мира» Её имя звучит как эхо в пустоте. Мира, которая всегда рядом, но в то же время так далеко. Она понимает меня лучше, чем кто-либо другой. Но я не могу позволить себе слабость. Не здесь. Не сейчас.
Твою ж мать. Я резко скидываю одеяло и выбираюсь из постели, направляясь к комоду, где заряжался мой телефон. Хватаю его, включаю и вижу целую вереницу пропущенных уведомлений в основном, звонки от маминой помощницы. Не обращая внимания на голосовые сообщения, я набираю номер Миры. Поднеся телефон к уху, замечаю, что в Москве уже почти полночь. Она отвечает почти сразу.
Мира, говорю я прежде, чем она успевает что-то сказать.
Алиса, слава богу, выдыхает она, словно только что проснулась или бежала к телефону.
Извини, у меня был выключен звонок, объясняю я.
Ты в порядке?
Я в порядке, отвечаю я, но по рукам пробегает озноб. Открываю чемодан и вытаскиваю чёрную толстовку, жонглируя телефоном, чтобы натянуть её через голову.
Итак ты собираешься остаться? спрашивает она после паузы. Ты знаешь, что тебе не обязательно. Если дом неудобен или ты чувствуешь себя странно
Я в порядке. Дом хороший, а он я замолкаю, подыскивая нужное слово. Что он? Гостеприимный.
Я прочищаю горло.
Как там? Что-нибудь от меня нужно?
Просто береги себя, говорит она, и я не успеваю ответить, как она меня перебивает. Я больше не буду тебя беспокоить. Позвони мне, если захочешь. Но я буду писать сообщения, чтобы время от времени проверять. Я просто хочу, чтобы ты на время отвлеклась от всего того, что происходит здесь, ладно? Я с этим разберусь.