Ответы на все эти вопросы я получил в народном суде, где рассматривалось уголовное дело Беседина Александра Сидоровича, администратора, характеризующегося положительно, и Антонова Дениса Глебовича, работавшего там же младшим продавцом, характеризующегося положительно. (Из приговора).
А попались характеризующиеся положительно Беседин и Антонов на элементарной взятке. Одна из посетительниц магазина бросала на Антонова уж очень преданные взгляды. Кто из них подморгнул первым, трудно сказать. Но вскоре они нашли общий язык. И вот они уже спускаются в подвал, где Антонов демонстрирует покупательнице пользующийся повышенным спросом ковер и шепчет ей на ушко: «Плюс двести».
Покупательница отсчитывает ему вышеназванную сумму и с открыткой, которую ей дает Антонов, выходит из подвала. Открытка нужна для отвода глаз, чтобы у покупателей не закралось подозрение. Но открытка эта хороша, когда на нее смотрят издали. Стопроцентной безопасности она все же не обеспечивает. Поскольку по ней уже получен ковер другим лицом. И при ближайшем рассмотрении это режет глаз.
Поэтому для большей верности ковер попадает на контроль не через дверь, как покупательница, а иным тайным путем. Антонов поднимает ковер из подвала в верхнюю подсобку и проталкивает на контроль через дыру в стене, которая, заметьте, давно (уже отмечен пятилетний юбилей этой дыры) здесь существует специально для операций деликатного свойства. Но существует данная щель ненавязчиво от посторонних глаз ее укрывает висящий на стене ковер.
И вот покупательница выносит из
магазина ковер, и вдруг становится ей жалко денег, отданных сверх стоимости ковра. Она обращается в милицию.
И куда только вы, милиция, смотрите ведь берут взятку среди белого дня! досадует она.
Предстал Антонов перед следователем. Сначала все возмущался как так: оскорбить честного человека грязным подозрением! А потом, видать, нервы не выдержали. Пишите, говорит, действительно брал взятку, но не для себя и не по своей инициативе. Для Беседина брал и по его указанию. Ему и передал две сотни, из которых он мне выделил, стыдно сказать, всего двадцать целковых.
Съездили за Бесединым. Этот все наотрез отрицал, называя себя честнейшим из честных. До того вошел человек в образ, что сам в него поверил. Пришлось напомнить ему, как он утаивал от сжигания использованные открытки. Как пускал их в дело. Напомнили ему, кроме того, что деньги, полученные от Антонова, он положил в сейф, в кабинете директора, где их и обнаружили.
Следователей и судью, конечно, меньше всего интересовала игра Беседина, его, так сказать, исполнительское мастерство. Они оперировали фактами, и по ним судили о степени виновности двух взяточников.
Меня же все-таки мучило любопытство: откуда у жуликов такая неистребимая вера в свою звезду? Откуда эти два слова, вступающие в противоречие с материалами дела: «Характеризуется положительно»? Имела ли основание директор магазина по запросу суда так охарактеризовать своих бывших подчиненных?
Оказывается:
Беседин на собраниях ратовал за культурное обслуживание покупателя.
Антонов принимал участие в общественной жизни коллектива, был физоргом.
Взяточничество это у Антонова и Беседина как бы тайная отдушина, которая, как щель в стене, была хитроумно замаскирована узорчатым ковром репутацией общественников и славных тружеников.
Отсюда и вера в свою звезду и процветающий вид: взятку-то еще надо доказать, а положительные качества всегда налицо.
ЛИПОВЫЙ МУЖ
Умение устраиваться в жизни хоть и завидное качество, но не всегда приводит к счастью в личной жизни. И в общественной тоже. Некоторые граждане, казалось бы, с гроссмейстерской дотошливостью продумывают свое существование на много дней вперед, но судьба-индейка выкидывает встречные фокусы.
Сейчас, например, не так-то легко прописаться в Москве. Это и понятно: город не резиновый, какой-то предел росту народонаселения должен быть. Но в то же время есть граждане, предел мечтаний которых устроиться в столице. Их любовь к Москве, с одной стороны, трогает. Но, с другой стороны, в судебных органах можно ознакомиться с материалами, которые вызывают к ним менее трогательные чувства.
Всем нам хорошо известно, что любовь не знает преград. Если двое полюбили друг друга и соединились в законном браке, никто не в силах запретить им проживание на совместной площади. Впрочем, никто и не запрещает: пожалуйста, мужа к жене или жену к мужу желающие всегда могут прописать. И столица в этом смысле не исключение.
Вот кое-кто и смекает: «Ага, значит, для прописки в Москве надо всего-то-навсего вступить в брак с москвичом или москвичкой. Любовь дело второстепенное, в крайнем случае для достижения заветной цели нетрудно капельку и поиграть пылкие словеса, томный взгляд, прогулки при естественном спутнике или что там еще в арсенале обольстителей женских сердец. Или, наоборот, мужских. В душу-то ни один суд не заглянет».
Иногородний художник Василий Маклаков мечтал влиться в ряды московских мастеров кисти. И автор не видит в этом ничего предосудительного. Возможно, в столице Маклаков полнее раскрыл бы свой талант и порадовал бы нас незабываемыми полотнами. Кто знает?.. Но хотелось бы, чтобы творец прекрасного и в личной жизни предпринимал шаги, не противоречащие его эстетическим принципам.