Все бросаются прибирать, а Проня - к зеркалу, поправляет волосы, щиплет щеки.
Ковер, ковер дайте сюда... тот большой! Мама, да скорее же! Папа, отодвиньте диван и поставьте кресло!
П р о к о п С в и р и д о в и ч (пытается сдвинуть). О-о! Тяжелый, чтоб его! Еле сдвинешь!
Я в д о к и я П и л и п о в н а (с ковром). Этот, доченька?
П р о н я. Этот, этот, стелите же скорее!
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Запыхалась и не нагнуться!
П р о н я. Христа ради скорее! Химка, Химка! Что же это? Рюмку, объедки торговкины прибери!
Х и м к а. И приберу... как на пожар... подождет.
П р о н я. Прикуси ты язык! Не знаю, что и надеть? Мантилю или шалю? Ой, боже мой, надо букета к груди! (Взглянув на отца и мать.) Мама, наденьте, христа ради, чепчик! Христа ради прошу вас! Сегодня ж такой день: все может пропасть! И платок клетчастый, пожалуйста!
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да уж надену, что с тобой поделаешь? (Уходит.)
П р о н я (к отцу). Ай-ай! Вы без сапога?!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ой, беда! Это Химка, каторжная, взяла для самовара и не принесла!
П р о н я. И скиньте сейчас же этот драный халат!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Что ж, халат как халат, он свою службу сослужил!
П р о н я. И такой малости не хотите для дочки сделать?
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да иду уже, иду...
П р о н я (Химке). А ты чего стоишь? Кади!
Х и м к а. Да уж так накадила, что все черти бы поудирали, кабы были!
П р о н я. Кади! Кади!
Х и м к а. Кхи-кхи! Ну его, аж за горло душит! (Уходит на кухню.)
Явление одиннадцатое
П р о н я (отчаянным голосом). Господи, все ли у меня на своем месте? По-модному ли? Ой, мама моя, брансолета забыла надеть! (Бежит к ящику и надевает.) Шалю или мантилю? Не знаю, что мне больше до лица?.. Или, может, и то и другое? Да! Пущай видит! А книжки и нету! Когда надо, так как назло! И, верно, опять унесла эта каторжная Химка на кухню, чтоб пироги на листках сажать! Вот, слава богу, нашла какой-то кусок... Все одно! Ух, господи, как у меня сердце колотится. Аж букет по грудям скачет! (Задумывается, глядя в зеркало.) Как бы его принять: прохаживаясь или стоя, или сидя? Нет, лучше лежа, как наша мадама в пенционе принимала своего любезного. (Берет книжку
и ложится на диван.) Эй, Химка, проси.
Х и м к а. Чего просить?
П р о н я. Зови панича!
Х и м к а. Так бы и говорили! (Уходит.)
Явление двенадцатое
Г о л о х в о с т ы й (входит томно; в шляпе, перчатках и с тростью; часто потирает руки). Честь имею, за великое счастье, отрикамендоваться в собственном вашем дому!
Проня молчит.
Никого нету! Нет, Проня Прокоповна тут! (Откашливается.) Мой нижайший поклон тому, кто в сем дому, а вперед всего вам, Проня Прокоповна! (Про себя.) Что она, не спит ли часом? (Откашливается, громче.) Горю, пылаю от счастья и такого всякого, милая мамзеля, что вижу вас на собственном полу...
П р о н я (подняв глаза). Ах, это вы? Бонджур! А я зачиталась. Мерси, что пришли... Мамонька, папонька, господин Голохвастов пришел, пожалуйте!
Г о л о х в о с т ы й. Вы ж меня отрикамендуйте, пожалуйста!
П р о н я. Как же.
Явление тринадцатое
Старуха в нелепом чепчике и платке, Серко в длинном сюртуке и с большим платком на шее, выходят и низко кланяются.
П р о н я. Рикамендую вам моего хорошего знакомого.
Г о л о х в о с т ы й (кланяется с пристуком). Свирид Петрович Голохвастов с собственною персоной. Позвольте к ручке? (Целует.)
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Очень рады! Вас уже так хвалили дочка наша, Проня Прокоповна... Очень рады, просим!
Г о л о х в о с т ы й. Проня Прокоповна по ангельской доброте, так и понимаем, мерси! (Прокопу Свиридовичу.) Честь имею рикамендовать себя: Свирид Петрович Голохвастов!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Очень, очень рад, что вижу умного человека; умного человека послушать - великое утешение. (Трижды целует.) Очень рады! Просим, садитесь.
П р о н я (тонно). Вот кресло, прошу, мусью.
Все садятся: Голохвостый в кресло рядом с Проней справа; налево на табуретках старики Серко. Химка выглядывает из кухни; некоторое время молчание.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Позвольте спросить: вы сынок покойного Петра Голохвостого, что цирюльню держал за канавой?
П р о н я. Вы, папонька, неизвестно что говорите: ихняя хвамилия Голохвастов, а вы какой-то хвост приплели!
Г о л о х в о с т ы й. Да, моя хвамилия натирально - Голохвастов, а то мужичье необразованное коверкает.
П р о н я. Разумеется.
Я в д о к и я П и л и п о в н а (мужу). Видишь, я говорила, что не тот! А уж умен!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Извиняйте, господин, мы люди простые, как слышали. Так вы, значит, не его, не цирюльника сынок?
Г о л о х в о с т ы й (смешавшись). То есть по натуре, значит, по телу, как водится, но по душе, по образованности так мы уже не та хворма...
П р о н я. А как же ж, образованный человек, разве будто можно его равнять до простоты?
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Куда уж там?!