а с другой, перед стеклянной стеной, диван, обитый кобальтово-синей тканью, и пара кресел в тон.
Профессор пронесся мимо нее, на ходу стаскивая с себя мантию. Он бросил ту на спинку одного из кресел и принялся расстегивать пуговицы своего строгого черного сюртука, не сводя горящих глаз с лица Гермионы.
Вы добровольно вошли в эту комнату? спросил он, его голос был низким, но звучным.
Да, сэр, ответила Гермиона, чья дрожь только усилилась оттого, что ее учитель Зелий расстегивал свою одежду. Что он собирался с ней делать? Чего он ожидал от нее?
Снейп, сняв сюртук, откинул его на спинку стула и, оставшись в белой льняной рубашке, заправленной в черные брюки, повернулся к Гермионе лицом. Раньше она никогда не видела, чтобы на нем было так мало одежды. Глаза с любопытством блуждали по его телу. Было почти жаль, что он прекратил раздеваться.
В этой комнате, Гермиона, вам запрещено говорить, пока я не обращусь к вам, тихо сказал Снейп, и она вновь подняла глаза, пытаясь угадать его настроение: выражение лица было бесстрастным, вот только голос изменился в нем больше не звучало насмешки.
Да, сэр, сказала Гермиона, надеясь все запомнить.
В этой комнате вы будете делать все, что вам прикажут, не задавая вопросов.
Она сглотнула, слабый голосок ее сознания не в первый раз выразил сомнение по поводу разумности этого решения.
Да, сэр.
В этой комнате вы будете обучены дисциплине, в которой так сильно нуждаетесь, он словно ласкал голосом слово «дисциплина». Вы принимаете эти условия?
Да, сэр, сказала она. Узел желания внизу живота завязался еще туже, заглушая здравый смысл.
Хорошая девочка, пробормотал он, и Гермиона почувствовала пульсацию внизу настолько остро, что всхлипнула.
Профессор не подал виду, хотя она знала, что он услышал. В этой комнате все внимание Снейпа было сосредоточено исключительно на ней, и пусть Гермиона не была уверена, чего от него ждать, но все же была в восторге оттого, что находилась в центре его мыслей. Это почему-то было более захватывающим, чем любой хмельной поцелуй, что случался у Гермионы со сверстниками.
Он отвернулся от нее и направился в сторону стеклянной стены.
Подойди ко мне, Гермиона, сев на диван, сказал он. Его горящий взгляд заставил её повиноваться.
Она подошла к нему.
Плохие девочки, которые сознательно создают хаос в моем классе, заслуживают наказания, не так ли? спросил он тихо, сохраняя суровое выражение лица.
Д-да, сэр, ответила Гермиона, желая, чтобы он перестал смотреть на нее и начал что-то делать.
Ты получишь порку, сообщил он. Ляг мне на колени.
Я начала она, но Снейп не позволил продолжить.
Сейчас не время для разговоров, огрызнулся он. Делай как велят.
Гермиона неловко опустилась на его колени. Одна рука и одна нога свисали с края дивана. За всю жизнь ей никогда еще не было так стыдно. Он собирался отшлепать ее? Словно маленькую девочку? Почему?
Снейп положил руку на спину Гермионы, фиксируя её у себя на коленях, затем отбросил край серой форменной юбки, открыв взгляду девичьи трусики. Она в панике попыталась вспомнить, какое белье на ней сегодня. Одеваясь этим утром, Гермиона никак не планировала показывать трусы никому из учителей
Поток мыслей прервался, когда пальцы профессора Снейпа поддели резинку трусиков и начали бесцеремонно их стаскивать. Инстинктивно Гермиона начала сопротивляться, но шлепок по обнаженному бедру заставил ее прекратить. Стягивание трусов продолжалось, пока те не оказались у колен. Запаниковав, она сжала ноги вместе, надеясь, что Снейп не сможет увидеть половые губы. О, это было совсем не тем, на что она рассчитывала!
Через мгновение ей уже было наплевать, насколько хорошо он успел её рассмотреть.
С громким звуком большая сильная рука ударила её по заднице. Гермиона вскрикнула от негодования. Прижимая её к своим бедрам правой рукой, Снейп, не обращая внимания на крики, отвесил новый удар. Она снова взвыла от боли, но, что странно, эта боль заставила лоно заныть острее. Гермиона все еще сопротивлялась его железной хватке, дергая ногами, и он направил два штрафных удара по ногам, чтоб она прекратила. Затем он продолжил шлепать её ягодицы, чередуя удары то по одной, то по второй, не сбавляя частоты и силы. Сначала она молчала от шока и обиды, затем из-за слез. Это было не сексуально, а она хотела чего-то именно сексуального от него. Она надеялась, он потребует интимной близости в качестве наказания, а не того, чтобы шлепать её голую попу, будто Гермиона была непослушным трехлетним ребёнком.
Стойте! она всхлипывала, чувствуя унижение оттого, что он шлепает
её нагую задницу.
Гермиона ощутила, как он сдвинулся, пригнулся к ней, не прекращая отвешивать шлепки.
Ты не хочешь, чтобы я останавливался, прорычал он ей на ухо. Ты хочешь этого тебе это нужно.
Сила шлепков увеличилась; он бил её больнее и чаще, пока она не почувствовала, что зад пылает как и её разгоряченная щель.
Девушки, которые сознательно создают проблемы на моих уроках, заслуживают наказания, не так ли, Гермиона? спросил он, слегка запыхавшись.
Она всхлипнула, охваченная яростью от болезненной порки, забыв о своей сдержанности. Гермиона закричала, выпуская весь свой гнев и разочарование, что раздирали её изнутри. Слезы, падавшие на диванные подушки, словно уносили с собой всю стойкость и гордость, оставляя её саму опустошённой, не способной испытывать эмоции, а лишь ощущать.