***
Наконец-то дозвонилась до сына. Наконец он ответил. Алло? - недовольный голос.
- Сыночек где ты?
- Где-где. В школе. Где мне еще быть?
- А почему так долго на вызов не отвечал?
- Я вообще то на уроке, нельзя использовать браслеты, на время урока их отключают.
- Ой, точно. Сыночек я и забыла.
- Мама ты что так рассюсюкалась, - голос недоверчивый, на фоне гул множества голосов. Эх, школа. Детство.
- Случилось что?
- Ничего сыночек, все нормально. Потом расскажу.
Она в спешке отключается и выходит из машины. Не сейчас. Сейчас нужно справиться с этими бегущими навстречу и щелкающими вспышками журналистами и блогерами.
****
Такого внимания к своей персоне и своему мужу Фрозен не ожидала, а также она не понимала насколько наглые и беспринципные эти работники слова и стрима. Несмотря на то, что сейчас МеждуНЕт отключили и вообще запретили снимать на улицах блогеры лезли с упорством трактора и тыкали ей в лицо своими планшетами и беспроводными микрофонами. Копам и представителям самообороны, которые подлетели позже с трудом удалось взять ее в кольцо и вести сквозь эту бешеную толпу проводов, микрофонов и вспышек. Они все кричали задавали свои дурацкие вопросы ни о чем, когда Фрозен завели в здание, оставив кричащую парковку позади и закрыли двери. Самый наглый блогер попытался пролезть, но понюхал кулак самообороновца пригрозившего ему какой-то матерью и обиженно скрылся.
Ее повели дальше, к палате там где у двери переминался невысокого роста толстячок в белом костюме. "Какое знакомое лицо", - подумала Фрозен, но гадать времени не было, ее уже затолкнули в палату. Сопровождение осталось снаружи, торчать у прозрачных дверей.
"Мишутка" для нее, а Сергеич для других, был здесь. Он лежал на кровати, укрытый по горло белой простыне. И это все, что она запомнила. Он был под воздействием препаратов, как сказал бы Виталик обдолбаный, но в сознании.
Он узнал ее и улыбнулся. А она плакала сидя рядом с ним пока вокруг хлопотала медсестра и плакала, а Мишутка успокаивал ее. Она держала его за левую руку, а правой руки у него не было. Пищали датчики и капала мерно глюкоза, а Фрозен еще не могла осознать этого. Ведь все так хорошо начиналось. Минута страха пережитого и вот она владелица небольшого бизнеса. Несколько минут неприятного разговора и она подружилась с бандитами, которые ее охраняют. Сегодня, как и вчера уже наконец-то началась торговля и пойнты потекли не рекой, но ручейком. Медленно но верно семья шла к благополучию, когда неблагодарная судьба переворачивает все с ног на голову и теперь она рядом с мужем, который лишился не только руки, но наверное и работы. Лучше бы он и дальше возился в своей кислоте на заводе.
***
Потом она вспомнила кто это был в коридоре. Беленький, толстенький и с охраной.
Сначала пришел помощник губернатора и морально ее подготавливал к пришествию самого. Фрозен сидела молча и только кивала, думала она совсем о другом. Сергеич улыбался и громко поддакивал, посмеиваясь - он был обдолбан.
- Хорошо, - сказал помощник губернатора и с сомнением осмотрел парочку. Бледную и потухшую женщину и веселого, ухмыляющегося инвалида, - Ладно. Запускаем.
Вошел белый и сияющий губернатор вместе с десятком придворных журналистов из прирученных СМИ. Они заполонили палату и вытеснили перепуганную медсестру за дверь, но вели себя тихо. Губернатор прочитал торжественную и проникновенную речь о роли Самообороны и полиции в жизни Рабочего Уровня. О том, как преступность будет искоренена за четыре месяца, а банды разгонят за полгода. Он обещал и обещал. Обещал отомстить за раны всех и в частности Сергеича. Обещал повысить зарплаты силовикам и почему-то снизить какие-то налоги на жилье. Он пел соловьем и вздымался драконом мощной грудью прикрывая Уровень от нежити с низа. Он извергал словесные громы и молнии, он был страшен в гневе и потрясал маленьким толстым кулачком. Потом он скромно попросил голосовать за него на будущих выборах и подарил Сергеичу значок с надписью Я - за стабильность! Сергеич смеялся и благодарил - Мишаня был обдолбан.
Потом губернатор со слезами на глазах объявил, что Сергеича вылечат за счет администрации и Уровень своих не бросает (подразумевалось, что он лично не бросит). И самое главное осталось на финал. Внесли коробку и толстяк торжественно ее распечатал. Он представил протез, который тут же и подарил плачущему обдолбанному Сергеичу. Рассказал, что это практически стопроцентная замена руки и современные био-технологи и бла-бла и пожал руку больному. Пришлось с ним фотографироваться. Улыбаемся и машем! - кричали журналисты, клацающие затворами как оружием, - Улыбаемся и машем! Фрозен улыбалась, Мишаня моргал глазами и удивленно осматривал гостей, а мер обнимал их и попеременно целовал в щеки. От него несло дорогим коньяком.
Потом он попрощался и удалился вместе со свитой. Остался один журналист, который додумался попросить комментарий у мужа - Фрозен его послала. Сергеич заливался смехом и вертел в руках коробку от протеза. Вернулась сестра, молча осмотрела коробку, вздохнула, сказала Херня и удалилась. Фрозен опять заплакала. Сестра вернулась и принесла швабру, журналисты натоптали.