Вот, к примеру, мелочная деталь быта. В фельетоне «Горюи не сгораю» изобличается косность, рутина нашей мебельной промышленности, выпускающей па рынок «славянские шкафы» затейливого мещански-купеческого вкуса, с нелепыми башенками, завитушками, нашлепками. Так было. Ныне уже давно наша промышленность подобного рода уродливых изделий не выпускает, и никто их не требует. Изменились вкусы. Самое слово «славянский шкаф» уже ничего не говорит многим молодым читателям. Они такого шкафа не видели.
Следует ли из этого, что фельетон устарел, что он утратил свою сатирическую силу, что он не вызывает более смеха у читателя? Нисколько. Разве только о «славянском шкафе» весело трактует фельетон? Ведь речь в нем идет о культуре нового, социалистического быта, о необходимости вносить новое, современное в этот быт, о косности и рутине. А это нисколько не устаревшая тема. Это очень важная и актуальная задача. Изменились конкретные факты, а проблемы новой культуры остаются и не скоро сойдут со сцены, и злая насмешка над тупыми людьми действует с прежней и даже с большей силой.
Еще пример. В фельетоне «Пятая проблема» очень остро и метко высмеяна косность деятелей кинохроники. Разговоров о ней много, а хроники, мол, нет. Теперь она есть. Факты в фельетоне устарели. Устарела и общая картина. Она может послужить хорошим материалом для истории кино. Но современности она не отражает. Мы можем вместе с тем определить, как далеко ушло мастерство кинохроники от того времени, когда, по словам Ильфа и Петрова, только «болтали». Кинохроника создана, вырастила превосходные кадры авторов, операторов, художников. Но можно ли считать устаревшим фельетон? Я думаю, нет. Одни задачи разрешены, другие выросли. Штамп, косность еще не исчезли. Они приняли иной конкретный вид. Сохранилась и «болтовня». И если бы Ильф и Петров сейчас писали фельетон о косности, у них нашлось бы, над чем зло посмеяться.
Или вот картина цирка, каким он был четверть века назад. Смешна и правдива горькая участь, постигшая клоуна Мазуччо с его «ученой» собакой Брунгильдой. Правдиво высмеян художественный совет цирка, требующий «идейности» от пса («Их бин с головы до ног»). Но конечно, нынешний советский цирк с этой сатирической картиной ничего общего не имеет. Это действительно давнопрошедшее время. Да разве только о цирке идет речь в этом смешном фельетоне? Сатира значительнее и глубже. Она направлена против головотяпства в искусстве, да и во всяком деле. Она направлена против перестраховщиков, против трусливых бюрократов, способных загубить всякое живое дело.
Число примеров можно умножить. Ильф и Петров прибегали к преувеличению, к гиперболе, гротеску. Это правомерные приемы сатиры. Авторы населяли свою литературную галерею чудовищными бюрократами, ротозеями, головотяпами. Через четверть века они кажутся нам еще более уродливыми. Было бы неправильно подходить к этим образам с мерками натуралистического сходства. Их жизненность в чертах, характерных для всякого бюрократа, для всякого головотяпа. А бюрократизма и головотяпства у нас много и сейчас, и борьба против них средствами
едкой сатиры столь же необходима, как это было двадцать пять или тридцать лет назад. И те «герои» Ильфа и Петрова, которые действуют в их произведениях под характерными фамилиями: Думалкины, Блеялкины. Оло- вянские, Самообложенские и т. п., они существуют и ныне, может быть, под другими именами, по иному приспосабливаются к нашей жизни. И их снова настигает беспощадная сатира нисколько не устаревших произведений.
Тематика фельетонов Ильфа и Петрова разнообразна. Их (интересовала жизнь во всех ее проявлениях. Но всего больше own обращались к вопросам культуры, к борьбе против старого быта. Они словно искали и находили те затхлые углы, где, укрывшись от советской общественности, гнездятся в щелях закоренелые пережитки капитализма. Они были неутомимыми и непримиримыми бордами за социалистическую мораль, за новые общественные Нравы. Они страстно ненавидели мещанина, жадного собственника, которому нет никакого дела до общих и государственных дел, который унаследовал от прошлого бессердечное, жесткое и грубое отношение к людям, холодно равнодушен к чужой беде.
В фельетонах «Костяная нога», «Равнодушие» изображены такие люди, изображены они как враги социализма, как вредители нового советского общества. Ильф и Петров показывают их на службе, на производстве, в их домашнем и семейном быту. Мы видим, как они уродуют советских людей («Директивный бантик»), как они по тупоумию своему и от ненависти к подлинной жизни отравляют существование хорошим советским людям, как они способны бросить на улице рожающую женщину, как они грубы в публичных местах, как разводят грязь...
Это сплошь и рядом так называемые «мелочи быта», но сила сатиры Ильфа и Петрова в том, что они раскрывают за мелочами большую и важную борьбу советского парода за социалистическое строительство. Ленин не раз говорил о том, что труп капитализма нельзя просто убрать из нашего общества, что он остается среди нас, разлагается н своим гниением заражает атмосферу. Уничтожить пережитки капитализма можно лишь упорной, повседневной, будничной борьбой и работой.