За много лет работы в милиции я с подобным не сталкивался, говорил Сычев.
К нам приехали коллеги из области, но «оборотни», как мы прозвали этих двоих, просто смеялись над нами. Они осмелели настолько, что стали нападать даже на мужчин, а если встречали сопротивление, применяли нож.
И вдруг все стихло. Городок наш постепенно успокоился. Новогодние праздники прошли спокойно. Близился февраль.
...В тот день я вышел из деревянного домика прокуратуры, где мы с Бурениным обсуждали план совместных действий, часов в шесть вечера. Я надеялся, придя домой, наскоро перекусить, а затем работать допоздна. Направляясь к мосту, я смотрел на полынью, дымившуюся посредине реки, и размышлял, не перейти ли мне реку по льду между промоинами по малоутоптанной тропке, чтобы сократить путь. До моста оставалось метров семьдесят пять, и я уже готов был свернуть в сторону, как вдруг... необъяснимое беспокойство куском холодного льда неуклюже заворочалось у меня в груди и дрожью отдалось в ногах.
С крутой насыпи от моста навстречу мне спускались два человека. В синеющих сумерках было трудно рассмотреть их, да я и не отличался остротой зрения. Однако необъяснимое предчувствие подсказало мне: «Они!» Какая-то слабость охватила меня. Чтобы унять дрожь в руках и ногах, я остановился и с жадностью вдохнул обжигающе холодный воздух.
Незнакомцы неумолимо приближались. Я уже видел, что один из них высокий и крепкий, а второй будто сморчок около него. Я немного свернул в сторону, и мы пошли точно навстречу друг другу: я на насыпь, они с насыпи. И мне, и им стало ясно, что линии нашего движения неумолимо пересекутся. Казалось, что какая-то неведомая сила тянула нас друг к другу. Между нами оставалось шагов пять, когда «обе стороны» внезапно остановились. Я смотрел на них снизу вверх и видел перед собой две пары настороженных глаз. Я сам не узнал свой охрипший голос, когда спросил:
Документы у вас есть, ребята?
Может быть, мой отчаянно-решительный вид с пистолетом в прижатой к туловищу руке подействовал на них ошеломляюще, точно сказать не могу. Во всяком случае высокий испуганно то ли прохрипел, то ли прошептал:
Нет, документов нету.
Нет, срывающимся фальцетом повторил за ним «сморчок».
Почему-то в этот момент я стал спокоен, собран и готов ко всему.
Кругом, руки назад, скомандовал я.
Незнакомцы повиновались.
Шаг в сторону стреляю без предупреждения, предупредил я их и повел обратно на насыпь, а затем через мост.
До милиции было немногим более километра, но этот путь дался мне нелегко. Нет, «подопечные» вели себя нормально, так что редкие прохожие даже и не подозревали, что я конвоирую их в милицию: идут себе спокойно два человека, за ними, чуть отстав, третий, который держит руку в боковом кармане пальто. А я в этот момент до боли в пальцах сжимал в кармане рукоятку пистолета.
Не могу сказать, как чувствовали себя задержанные, но я прескверно. «Почему они не сопротивляются?» думал я, и воображение рисовало мне всякие мрачные картины. Перед глазами, как в калейдоскопе, мелькали какие-то отрывочные видения из моей прошедшей короткой жизни. Мучали разные мысли. Мне казалось, что товарищи будут смеяться надо мной: «Вот это сыщик! Напугал людей до смерти, пистолетом махал у них перед носом. Видно, душа у него заячья». Еще я представлял себе, как Иван Федорович, потирая переносицу, скажет: «От кого, от кого, а от тебя не ожидал. Я считал тебя уже опытным, а у тебя нервишки сдали, применил насилие к невиновным. Наверное, тебе нужно отдохнуть».
В двухэтажное здание милиции, обросшее всевозможными пристройками, я привел задержанных почти обессиленный. Наверно, в эти пятнадцать минут, пока я их вел, у меня появился первый седой волос.
Ответственный дежурный Володя Багров, энергичный, знающий свое дело сотрудник, без всяких слов понял, что к чему. Он увидел даже больше, чем я: у одного из задержанных во рту блестела желтая коронка. Он быстро развел их по разным углам дежурной комнаты, пригласил понятых и приказал помощнику:
Обыскать!
Я уселся на диван у стены и безразлично наблюдал за суматохой, которая началась в дежурке. Кажется, происходящее не доходило до моего сознания. Я пришел в себя, когда услышал голос Володи:
А нож зачем?
Его помощник достал у высокого парня из-за пояса отличный финский нож с наборной рукояткой из цветного
плексигласа. У второго ничего не обнаружили, но позднее он рассказал, что по дороге в милицию сумел освободиться от улики.
К утру на столе у прокурора лежали протоколы допросов Евтухова и Поварова. Запирались преступники недолго: задержание было для них настолько неожиданным, что просто парализовало их волю. Они подробно описали все разбойные нападения, совершенные ими за полгода.
Володя Багров в эту ночь тоже потрудился на славу. В местах, указанных преступниками, было изъято много вещественных доказательств.
Читатель, особенно искушенный в вопросах криминалистики и психологии, скажет обо всем этом: «Ерунда!» Я и сам не перестаю удивляться, как же это произошло.
В беседах с Евтуховым и Поваровым я выяснил, что в тот день с утра их мучила необъяснимая тоска. И все же после долгого перерыва они именно в тот день решили «выйти на дело».