И он не ошибся. Старичок по имени Вильгельм Поссель возглавлял тайную организацию «Отто» по изъятию и вывозу в Германию сокровищ искусства из оккупированных стран. А патриоты в этих странах создавали специальные группы, чтобы помешать грабежу.
Некогда Поссель торговал подержанными вещами в Берлине и оказывал большие услуги нацистам. Например, помог им деньгами после неудавшегося путча. Когда же нацизм окреп, Поссель разбогател на конфискации имущества и в результате налетов на дома евреев и прочих, неугодных нацизму. Потом началась война, и он вызвался создать эту грабительскую организацию. А сухопарый с восковым лицом Максимилиан Рандеке был его правой рукой.
Как только они вошли в холл, Рандеке молча указал Аристидису на стул, а сам стал тихо разговаривать со стариком по-немецки.
Кажется, наш поезд в опасности
Привстав в кресле, старик взглянул на него так, словно только что очнулся от летаргического сна. Между собой они называли его так: н а ш п о е з д. Это была последняя отправка из Греции, потому они сочли, что настала пора позаботиться и о себе. Всякий раз, когда им удавалось отправить очередную партию ценностей, они радовались своей победе. Само собой, наиболее крупная добыча доставалась нацистской верхушке, но и сами они изрядно грели руки.
Кто еще знает о поезде?
Кроме нас двоих и человека, который едет с артистами, никто.
Тогда кто же еще сюда впутался? Или это совпадение? Как по-твоему, Макс?
Не люблю я совпадений
Я тоже Что будем делать?
Попытаюсь зацепиться за что-нибудь
Прекрасно! Постарайся сделать все, что в твоих силах. А я пойду спать так вымотался, пока вытаскивал и перевозил вещи.
Старик удалился в соседнюю комнату, а Макс неподвижно стоял посреди холла, словно находился на распутье. И вдруг вспомнил про Аристидиса. Тот сидел затаив дыхание, чтобы не мешать этим двоим, которых мысленно уже произвел в «великие». Взяв с большого стола флорентийской работы вазу с фруктами, Макс поставил ее на резной китайский столик возле торгового инспектора.
Угощайтесь!
Благодарю! Аристидис оценил по достоинству любезность немца.
В то же время он безуспешно пытался встретиться глазами с немцем. Но тот, не взглянув на него, ушел в свой кабинет, где не было ничего, кроме стола с телефоном и простого стула. Он придерживался убеждения, что в рабочей комнате ничто не должно отвлекать человека от дела.
Набрав номер, он отрывисто произнес:
Говорит ноль тринадцать! И далее тоном приказа: Записывайте Мне необходимы тексты всех телефонных переговоров с Ларисского вокзала за сегодняшнее утро, а также имена и адреса всех наших офицеров, которые едут в сопровождении женщин.
Макс еще некоторое время сухо отдавал распоряжения, не сомневаясь, что те, кому он приказывал, расшибутся в лепешку, чтобы угодить ему. Никто из этих людей не знал его в лицо. Единственной связью между ними был этот шифр 013. Бывали, конечно, случаи, как сегодня, когда ему пришлось самому отправиться в гестапо. Но в таких случаях он предварительно звонил и предупреждал, что «пришлет человека». Таким образом никто даже не подозревал, что посланный им «человек» это сам 013, имевший на руках бумагу с чрезвычайными полномочиями за подписью Бормана, второго после Гитлера человека в рейхе.
Положив трубку, он взглянул на часы: двенадцать.
После отхода поезда прошел час.
Макс сел и, закрыв глаза, глубоко задумался.
Час назад с вокзала, ответил расстроенный Антонис.
Ладно, ешь пирожное и не раскисай. Подумаем лучше, что можно сделать, успокаивал его Фотис, стараясь скрыть собственную тревогу.
Ему было около сорока. Высокий, крепко сложенный. В 1929 году он получил диплом архитектора и собирался поступить на работу, но в сентябре того же года был арестован и отправлен в ссылку за участие в кружке, которым руководил профессор Димитрис Глинос. Фотис Псарас оказался в числе первых жертв печально известного чрезвычайного закона о терроре против коммунистов,
принятого «республикой» Венизелоса.
Когда Греция была оккупирована, Фотис стал одним из основателей районной организации ученых, входившей в состав ЭАМ, и работал в специальном секторе по охране художественного наследия страны. Антонис был намного моложе и выглядел рядом с ним совсем мальчишкой. Он окончил филологический факультет, а в их секторе выполнял обязанности связного с организациями и отдельными лицами, дающими сведения о действиях оккупантов по изъятию произведений искусства.
Я слишком много наболтал по телефону, да?
Ешь пирожное! повторил Фотис, перемешивая в блюдечке черноватую массу из сладких рожков, которую почему-то называли «пирожным».
Да, Антонис совершил ошибку, сообщив по телефону столько сведений, даже пароль. Фотису вспомнился один товарищ по ссылке в Фолегандро, куда он попал после ареста в 1938 году при диктатуре Метаксаса. На занятиях по правилам конспирации он говорил: «Знайте, товарищи, что в большинстве случаев провалы происходят не по вине предателей и не оттого, что охранка оперативно сработала, а из-за наших собственных ошибок незначительных, нелепых ошибок!»