Егор Неймохов Тайна озера Сайсары
Неудачный день
Назар взялся оправдываться, что, дескать, гонял с людьми на дачу в Хатын Юрях, там пробил колесо и отказал домкрат... пришлось повозиться с заменой камеры... Но диспетчер уже говорила с другим шофером, обронив напоследок: «С пассажиром разбирайся сам... Сам!»
Словно убегая от нее, Назар суетливо завел машину и, с визгом шин на повороте, вылетел из ворот таксопарка. Оттого, что любовно отлаженная «Волга» была послушна его воле, от яркости и чистейшей белизны свежего снега, немного успокоился, опустил стекло и жадно вдохнул этот пронзительный и чистый дух зимы. Он сознавал, что вчера допустил промах, опять подвела неумолимая жадность к деньгам...
Назар зло сплюнул через открытое окно. Мысли лихорадочно скакали: «Хорошо, если этот жалобщик собирался лететь местной авиалинией, а если на юг... тогда полторы сотни кровных рубликов вынь, да положь...» Припомнился в деталях вчерашний день, когда он рано утром катил по еще пустынным улицам города на этот злополучный вызов. На площади Орджоникидзе торчали две молодых парочки, которые издали замахали руками, а одна девушка, в коричневом кожаном пальто, возбужденно размахивая обеими руками над головой, вылетела на середину дороги. Назар хотел уже проскочить мимо, не терпел он подобную назойливость пассажиров. Но что-то сработало в нем помимо воли. Внутреннее чутье безошибочно определило в этих ранних пташках богатенькую «золотую молодежь», которая успешно «доит» папаш и сердобольных мамань, не ведая цены деньгам. Затормозил. Тут все четверо мигом налетели, быстро и шумно забрались в машину, словно боясь отказа ехать куда им вздумается. Салон заполнился веселой болтовней, запахом духов и вина.
Шеф! На дачу в Хатын Юрях, гони! Не обидим! уверенно приказал холеный парень с сутуловатыми плечами и короткой шеей. Он уже с раннего утра успел крепко выпить: лицо красное, глаза лихорадочно блестят.
Поняв, что отвязаться от них невозможно, устроились они надежно, что эти пижоны с накрашенными девицами сорят деньгами щедро, Назар отмолчался. Лихо развернул машину и на большой скорости помчался по улице, зная, что ГАИ в это время еще спит. Около дач они действительно заплатили вдвойне, «два счетчика», гуськом зашагали пробитой в снегу тропинкой к шикарной двухэтажной даче.
Когда он развернул машину, она вдруг заюлила по дороге, и Назар чертыхнулся, поняв, что спустил задний баллон. Остановился и выбросил из багажника запаску, пошарил под тряпьем домкрат и тут вспомнил, что еще вчера одолжил его Семке Сарычеву да позабыл забрать... Проклиная недавних пассажиров, Семку, машину, свою заполошную работу, он долго возился и один мучился на безлюдной дороге. Притащил от строящейся дачи длинную вагу и чурки дров, поднимал машину и подсовывал их под бампер... Так и прошло время шестого заказа. Успокаивал себя тем, что пассажир, наверняка, не лопух. Верным делом, нашел другое такси и особой беды нет. Но, увы... Уж коль не повезет... Беда за бедой, купил быка и тот худой... Вчера еще и жена, как с цепи сорвалась, грызла весь вечер: что у нормальных мужиков есть хорошие квартиры, а ты, дескать, ни к чему не приспособлен. Назар в оправданье ляпнул об их личной «Волге», тем еще сильнее раздразнил жену. Еще сейчас помнится ее крик: «Мы что, в твоей «Волге» станем жить круглый год? Тут двенадцать месяцев зима, а остальное лето! Ты когда на ней ездил? Больше тысячи сожрала на запчасти и гниет в гараже!» Назар бежал из дому от ее стенаний... «Сбесилась окончательно от сытости, подумалось ему сейчас, ей уже мало «Волги»! А когда поженились... была такая тихая простушка, ласковая, как котенок... одну юбку на смену имела... А теперь! Шуба на шубе в шкафах. Пригоршня золотых колец, три собольих шапки. И все равно мало. Они глаза не сыты. Теперь подавай новые хоромы, как той старухе из сказки... Но... где поймать золотую рыбку...»
В последнее время Назара одолевают причудливые и щемящие тоской сны. Разбитый усталостью после смены, он засыпал сразу. И его все чаще переносил на ночь какой-то волшебник
в родную Армению. И видится почему-то одна и та же картина, как с гор опускается туман, а из безбрежного озера Севан всплывает и восходит сверкающее свежестью солнце... Сквозь это волшебство летят с трубными кликами стаи розовых лебедей, садятся на воду. А от самых вершин снежных гор, из бездонной глубины озера, звучит сильный мужской голос... скорбно и протяжно поющий древнюю армянскую песню о страданиях народа...
Очнувшись от этого сладкого наваждения, Назар каждый раз подолгу лежал в кровати с открытыми глазами и твердо решал: «Все! Еще один годок покручусь тут... только один год! И все брошу к чертям собачьим. Приспело время. Домой!» Но, коловерть работы снова втягивала его и дни летели бессчетно, месяцы, годы... Теперь уже и ехать особо не к кому. Родственники постарше поумирали. Мать с отцом покинули белый свет сразу после войны. Брат, Сурен, пропал без вести на фронте в первые же месяцы, после призыва не получили от него ни единой весточки. Назар долго еще ждал и верил, что брат вернется. Только недавно смирился с этой потерей. Когда Сурен уходил на фронт, Назару шел седьмой год. Образ брата помнился нечетко, а вот голос... Его голосом поет Севан и родные горы Армении. Брат остался жить в своих песнях, он очень любил петь... И еще помнятся его сильные руки, густая черная борода, когда он напоследок подбрасывал в небо Назара и пел ту самую песню, о страданиях армянского народа. Если бы только он был жив...