Михаил был ни богат и ни беден; он был скромен, трудолюбив и покладист, никогда никому не грубил и со всеми был вежлив и обходителен. Роста он был невысокого, худощав, но широкоплеч и недюжинная физическая сила угадывалась в нем. Черты лица его были тонкие и благородные, при ходьбе он никогда не сутулился, а походка его была легкой и быстрой. Его большие квадратные руки, покрытые шрамами от прошлых сражений, приковывали немало внимания, особенно в летние месяцы, когда на улице было тепло. Казалось, он не заботился о моде, и простая, незамысловатая одежда, сидевшая на нем, выглядела несовременной и даже архаичной. Факт этот не удручал его, главное быть самим собой. Говорил он приятным и убедительным баритоном, никогда не любил риторику и излагал свои мысли в короткой и ясной манере. Русоволосый и голубоглазый, с широкой располагающей улыбкой, он вызывал симпатию
у всех. Но среди этой простоты и естественности что-то замечательное сквозило в его глазах. То были глаза смельчака, который не остановится ни перед чем для достижения своей цели, а в минуту гнева перевернет землю и обратит в прах любое препятствие, оказавшееся на его пути. Внезапное увольнение и скудная пенсия наполнили сердце Михаила печалью, но не сломили его, он не потерял ни самообладания, ни присутствия духа. Все так же с неисчерпаемой энергией он расхаживал по городу, все так же тверд и смел был его прищуренный взгляд, все так же сквозила в нем неукротимая страсть к жизни. В отличие от других с похожей судьбой, Михаил не обеднел и не оказался в нищете, но источник средств к его скромному существованию был неясен даже его семье. Молоко, хлеб, колбаса, яйца и даже спиртное регулярно появлялись на их обеденном столе, а холодильник и кухонные шкафы пополнялись предметами первой необходимости после каждой его загадочной поездки раз в месяц в безымянное офисное здание в центре Москвы.
Жена его Глаша, младше его на четыре года, всегда удивлялась такому изобилию, но не решалась спросить, боясь спугнуть это чудо, жар-птицей залетевшее в их погибающий искореженный мир. Нет, она будет молчать и принимать действительность как она есть еда на столе, крыша над головой и уверенность в завтрашнем дне эти привилегии значили для нее больше всего. «Конечно, Михаил мог бы мне рассказать,» временами думала она. «Но если нечаянно разрушится магия? Магия еды. Волшебство полных животов и беззаботной, всегдашней сытости.» Мысль о голодной смерти превратилась для нее в ужас, в детский кошмар, о котором ее мать когда-то рассказывала. «Нет, нет, с нами такого не случится. Никогда. Такое бывает только с глупыми людьми, которые задают лишние вопросы. Я же буду всегда молчать.»
Михаил, Глаша и Катя, их маленькая дочь, проживали в городе Ужур. Ужур был городком с населением 30,000 человек на Транссибирской железной дороге, соединяющей европейскую часть России с Дальним Востоком. Это было так далеко от всего, что центральноазиатское государство Монголия, символ затерянности, изолированности и отчуждения, лежало лишь в нескольких сотнях километров к юго-востоку от них. Ландшафт Ужура был живописен. Густые хвойные леса покрывали ряды холмов. Комары кружили над мутно-зелеными водами коварных болот. Ручьи и реки, кишащие рыбой протекали через непролазные лесные заросли. Поверхности озер рябили крыльями бесчисленные стаи пернатых. По зачарованным чащам бродила непуганная охотниками дичь. Земляника созревала на лесных опушках. Малиновые кусты росли в оврагах. Среди травы краснела клюква. Только ленивый или неумелый не мог найти здесь пропитание. Михаил никогда не любил городской жизни, поэтому не жалел, что оказался вдали от суеты и бензиновой вони. Вскоре после увольнения он быстро приспособился к перемене и стал умелым охотником. Его сноровка обеспечивала его семью олениной и медвежатиной, а полученные шкуры он отправлял в Москву своим друзьям в подарок. Глаша, миниатюрная женщина лет тридцати со спокойным, но твердым характером, не любила вылазки Михаила в тайгу. Она волновалась. Тяжело вздыхая, она выглядывала из окна их квартиры на втором этаже. Кошмары пугали ее. Ей виделся ее дорогой муж, пробирающийся по тайге с двустволкой наперевес. Он целится в агрессивного, кровожадного зверя, который того гляди ее Михаила сожрет. Такое она никогда не переживет! Ожидание было изматывающим и утомительным. Утирая слезы, бедняжка коротала время, штопая мужнино белье.
Супруги проживали в замшелом деревянном строении с тремя другими семьями, но им никогда не было тесно в их дружном веселом сообществе. Соседи помогали друг другу и сызмальства кликали один другого по именам. Зная ее печаль и заботу, и остальные домохозяйки частенько посматривали на щербатую асфальтовую дорогу, тянувшуюся вдоль ряда бревенчатых домов, покосившихся оград и вечнозеленых стареющих сосен. Добрые души очень желали услужить своей товарке и готовы были сразу ее предупредить о появлении ее супруга. Михаил часто охотился со своими приятелями, как и он бывшими офицерами из того же ракетного бункера, где он некогда служил. Надолго его ватага уходила в тайгу. Проходила неделя или две, но от них не поступало никаких известей. Но внезапный звук сердечного смеха, донесшийся издалека топот изношенных сапог, восхищенные крики дворовых мальчишек сигнализировали об их возвращении, говоря исстрадавшейся Глаше, что удача и смелость не подвели охотников и что никто из них не был ни покалечен, ни ранен и ни контужен на этот раз. Группа из трех-четырех загорелых, обветренных мужчин с щетиной на щеках, в разорванной одежде с победными восклицаниями вваливалась через парадную