Естественно, нужно говорить правду, одобрительно кивнул Инмэн. Это, если вы знаете, основной принцип радио «Свобода». Возможность установления высшей степени правдоподобия зависит от способности радиостанции говорить от имени «соотечественников», проявляющих искреннюю заботу об отечестве; избегать отождествления своих взглядов с политикой иностранного правительства; проводить
линию, не полностью совпадающую с внешней политикой любого правительства.
Возможность пробуждения ответного чувства зависит от атмосферы восприимчивости и достигается с помощью использования национальных связей и патриотизма, то есть употребления местоимений «мы», «наш» и тому подобное; подчеркивания, что радиостанция якобы только и заботится об исконных интересах слушателей.
В отличие от официальных радиостанций радиостанции, работающие под прикрытием эмигрантов, могут в любых выражениях критиковать внутренние порядки Советского Союза и рекомендовать изменения. Наше сотрудничество с эмигрантами предусматривает разумное ограничение возбужденности эмигрантов и их политического эгоизма до нормальных пределов, оказание квалифицированной инженерной помощи, помощи в выработке радиопрограмм и в технической пропаганде, финансовый и политический контроль, руководство и обеспечение безопасности в работе.
Извините, господин Хьюджел, за сухость изложения. Но в психологической войне мы употребляем язык и стиль передовицы. Иначе нам нельзя. Советская пресса постоянно сообщает, что радио «Свобода» поддерживается США. Что же здесь такого? Это американская радиостанция, где русские эмигранты ведут определенную, ясную и очень полезную пропаганду. Официально радио «Свобода» борющийся орган революционных русских эмигрантов современной эмиграции, а не старой, конечно. «Революционных» конечно же в определенном смысле
Дестабилизирующих, рискнул предположить Хьюджел.
Вашими бы устами Скажем, пытающихся дестабилизировать. Чили у нас пока единственный и неповторимый образец, чуть скривил губы Инмэн. Чили это Латинская Америка, а не Восточная Европа.
КАКИХ ПОДВИГОВ? переспросил Чип. Ты правильно заметил, что нам пока нечего подложить под тезисы о терроризме русских. Это сегодня. Но будет завтра.
Угадал! Наступило время «послезаложнических отношений», как неуклюже выражается Хейг и за что его прикладывают газетчики. Он не Цицерон, но он прав. Я понимаю, Чип. Мы раздеваемся до плавок и демонстрируем свои мышцы настоящих культуристов.
Нам нужны сцена и готовая аплодировать публика, Питер. Пока она настороженно взирает на нас и подозревает, что одежда хорошо прикрывает дистрофическое сложение.
В Чили мы сорвали аплодисменты, произнес Уэбб. Для меня это было единственным делом, в котором я вошел в команду победителей!
Пит, где ты только не побывал! изумился Вирджил.
Да, с горечью согласился Уэбб, меня дергали, как редиску, с одного огорода и втыкали в грядку на другом. И я обязан был срочно пустить корни. Мне поручили тогда пропагандистское обеспечение переворота
Уэбб мечтательно уставился в потолок и, поскольку ему никто не мешал, начал сумбурно излагать Вирджилу все, что он делал в Чили. Не забывал он помянуть самыми нелестными словами членов хунты, возглавивших режим.
Чип взял с тарелки большой бутерброд с ветчиной, стал жевать и слушать историю своего приятеля, не забывая раз в пять минут одобрительно кивать головой.
Мы нашли четырех. Я составлял на них досье, прежде чем стали рассматривать кандидатов. Генерал Аугусто Пиночет руководил при президенте Гонсалесе Виделе концлагерем Адмирал Хосе Торибио Мерино, любитель певчих птиц, классической музыки, глухо пил и собирал марки Генерал ВВС Густаво Ли, дорвавшийся до власти, был обследован врачами, поставившими диагноз: невроз с манией преследования и чертами паранойи. К тому же он сильно страдал от своей «неполноценности»: его папаша жил в Гарлеме и был негром. Командующий корпусом карабинеров Сесар Мендоса был поклонником танго, гурманом и фанатиком стриптиза Наши люди
Наш план «психологической войны» мы впервые опробовали во время кампании по выборам президента в шестьдесят четвертом году на женской аудитории. Каждое наше сочинение могло быть любого объема и выполнено в любом стиле, но обязательно должно было содержать: увязывание страхов и тревог выбранной аудитории с коммунизмом и берущее за душу изображение кандидатов Народного единства в виде орудия «международного коммунизма». На нас работало рекламное агентство Маккенн-Эриксона и Уолтера Томсона.
Тогда, впрочем, не получилось
Первого июня семидесятого года газета «Меркурио» поместила фотомонтаж, не пожалев под него четверть полосы. На заднем плане президентский дворец, перед которым стоял танк с четырьмя аккуратно прорисованными буквами «СССР» и серпом и молотом на башне. Подпись сочинили такую: «Прокоммунистическое правительство откроет двери Чили перед этими танками».
Мы подготовили и пустили по газетам душераздирающие документы. Фотоснимок какой-то казни кратко комментировали: «Это и есть коммунизм!» Мало того, над снимком наши ребята заверстали крупный заголовок: «Вы хотите спасти Чили от коммунизма?» Подписано: «Молодежь Чили».