Брантзен подался вперед, чтобы лучше видеть рисунок. Он потер подбородок и произнес:
Действительно, похоже на на
На моего однополчанина, закончил Болан. Причем сходство поразительное! Ты, действительно, можешь сделать меня похожим на него?
Хирург серьезно кивнул головой.
Это не самый красивый эскиз из всей колоды, Мак, но ты сделал логичный выбор. Я бы сказал даже, что это наилучший вариант из всех возможных.
Когда ты можешь приступить? спросил Болан, пристально разглядывая рисунок.
Если я позвоню прямо сейчас, ассистентка появится через пять часов, ответил Брантзен. В шесть часов мы уже будем в операционной.
Болан медленно покачал головой.
Чем раньше, тем лучше, пробормотал он. А через сколько времени я смогу выйти отсюда?
Операцию можно сделать без общего наркоза, только с местной анестезией, ответил Брантзен. Тебе даже не придется ложиться, если не хочешь, но при условии, что ты достаточно крепок. Я бы предпочел подержать тебя здесь несколько дней для послеоперационного наблюдения.
Болан обдумал это предложение и ответил:
Я уже был ранен, Джим. Не думаю, что на этот раз будет больнее. Только мне бы не хотелось застрять у тебя надолго. Мне нужно постоянно быть в движении.
Думаю, что с этим у тебя проблем не будет, задумчиво ответил Брантзен. Особенно, если ты хорошо перенесешь операцию.
Через сколько времени исчезнут шрамы?
Брантзен улыбнулся.
Метод, который я применяю, оставляет только маленькие, едва заметные следы тут и там, хирург коснулся пальцем указанных мест и продолжил:
Эти участки зарубцуются последними, кроме, быть может, носа. Сроки заживления у каждого человека индивидуальны, но я думаю, ты будешь иметь презентабельный вид уже через несколько дней, самое позднее через неделю. Но болеть будет гораздо дольше. А поскольку я работаю с пластиком, могут возникнуть проблемы с отторжением.
Болан мельком взглянул на часы.
Ты сказал, что можно начать в шесть часов. А нельзя ли пораньше?
Что, Мак, свора бежит по следу? мягко спросил хирург.
Болан криво усмехнулся.
Они не очень далеко. Я не могу оставаться здесь больше нескольких часов. К утру я уже должен быть на ногах.
Будет больно, предупредил Брантзен.
Ничего, я уже свыкся с болью.
Да, я в этом не сомневаюсь. Ну, ладно Я потороплю Мардж, но мне бы не хотелось, чтобы у нее возникли какие-либо подозрения. Уж больно хорошо твое лицо известно сейчас публике. Лучше, конечно, если к ее приходу ты уже будешь подготовлен к операции. Тогда она нипочем тебя не узнает.
А мы бы не смогли обойтись без нее? тихо, почти нежно спросил Болан.
Ну заколебался хирург. То есть
Я видел, как ты в одиночку оперировал вьетконговца. Помнишь, он еще орал диким голосом.
То был экстренный случай, особые условия, возразил Брантзен.
А теперь разве нет? с улыбкой спросил Болан.
Хирург задумчиво посмотрел на Мака, потом едва заметно улыбнулся и заявил:
Согласен, сержант. Пошли готовить жертву. Пошли, старик, да поживей!
Болан встал и протянул рисунок Брантзену:
Жертва готова и ждет указаний, доктор.
Глава 6
пустыни. И лишь старый район города Лоудтаун решительно сопротивлялся вторжению двадцатого века.
В нем было полно салунов и старинных пивных, которые посещали ковбои и фермеры со всей округи. Большинство правонарушений в Палм-Виллидж происходило тоже здесь, чаще всего по субботам, когда народ надирался и вел себя чересчур шумно. Но, как правило, все дело ограничивалось парой неловких зуботычин. Кроме того, Лоудтаун мог гордиться тем, что приютил местных проституток, давно, впрочем, известных полиции. Всех их регулярно каждое воскресенье арестовывали, жрицы любви платили штраф 21 доллар 20 центов с головы, после чего их всех отпускали. Такая процедура отличалась эффективностью, вполне устраивала девиц, представителей закона и муниципальный совет. Более того, штрафы полностью покрывали расходы на поддержание порядка в Лоудтауне.
Конечно, это было не лучшее место для такого энергичного, честолюбивого офицера, как Канн. Город на краю пустыни отличался спокойствием и тишиной. Карьеры в нем не сделаешь, и никто лучше самого Роберта этого не понимал. Теперь, по прошествии стольких лет, Чингиз хотел только одного чтобы так продолжалось и дальше. За свою жизнь он видел немало крови и жестокости, и ему это не нравилось. Уже почти двадцать лет в городе не знали, что такое насилие, и город платил за это Канну глубокой признательностью. Вместе с супругой Долли он жил в скромном доме в центре старого города и рассчитывал спокойно провести в нем остаток жизни.
Здесь всегда так жарко? спросил Тим Браддок, вытирая со лба пот. Он козырьком приложил ко лбу ладонь и, прищурившись, посмотрел на безоблачное небо. Как вы только выдерживаете?
Не обращайте внимания! Сейчас не больше шестидесяти, ответил Канн, слегка привирая. Еще довольно свежо. Вот подождите полудня
Он распахнул настежь дверь небольшого здания, служившего одновременно комиссариатом, Дворцом правосудия и мэрией, и знаком пригласил гостей следовать за ним.
Браддок подтолкнул вперед Карла Лайонса и пошел следом. Полицейские окунулись в свежесть прохладного кондиционированного воздуха, прошли по узкому коридорчику мимо двери с табличкой «городской клерк» и попали в кабинет Канна. Здесь кондиционеры не работали. Простые вентиляторы стояли на столах, стульях, подоконнике. За дверью с матовым стеклом, забранным решеткой, тянулся коридор с камерами.