Сила Игнатьич, позвал его Родионов. Ты чего?
А, Гаврила Викторович, пришел все-таки, не отрываясь от занятия, произнес Безбородов. Поздно, брат, поздно. Нагрешили мы с тобой. Ведь чуяли, что не так чего-то. С художником этим. Но дали остаться. Платим вот теперь.
Сила Игнатьич, да ты приди в себя! громко сказал исправник, но даже сам не услышал должной уверенности в собственном голосе.
Ты же тоже их видишь? Кошмары? Чуешь, как веет холодом замогильным от этой проклятой церкви? Слышишь, как шепчет что-то? Внутри холмов. В реке.
Сам знаешь, вижу, что творится у нас что-то нечистое, ответил Родионов. Но с голосами это ты хватил!
А, ну да, ты ж умный, ты картину не взял протянул Безбородов. А мы с Тонюшкой взяли себе на беду
Эта последняя фраза исправнику очень не понравилась.
Сила Игнатьич, где жена твоя? Чего случилось?
А вон там лежит, сам глянь, Безбородов указал куда-то за спину Родионову, не прекращая своего медленного жуткого танца.
Исправник повернулся туда, куда указал его
друг. На полу в углу лежала женщина, связанная грубой веревкой. Стараясь не выпускать голову из вида, Родионов подошел к ней и опустился на колени. Лицо женщины распухло так, что опознать в ней жену Силы Игнатьевича было невозможно. Она не дышала.
Свел с ума ее проклятый портрет! проговорил городской голова. А ведь так он ей нравился. Наглядеться не могла. Даже разговаривать со мной перестала. А сегодня приходит ко мне, смотрит так Странно И за спиной что-то держит Тут-то я и понял, не Тонюшка это уже, не моя жена. Понял еще до того, как это из-за спины достала
Сила Игнатьевич протянул руку и поднял со стола здоровенный кухонный нож.
Пришлось поучить ее уму-разуму. По-супружески, так сказать. Только не она это больше, Гаврила Викторович, не она. И портрет этот не мой. Долго на него смотрел. Вот похож как две капли воды. А не я. Тут ты пришел и я все понял. Красного не хватает Он поднял глаза на друга и грустно улыбнулся: Прощевай, брат. Дальше уж ты сам.
С этими словами он провел ножом по горлу. Кровь алым фонтаном брызнула на картину. Исправник бросился к нему, попытался закрыть руками рану, стараясь не обращать внимания на страшное клокотание. Но все усилия были тщетны.
Родионов поднялся с колен. Бросил взгляд на картину. Содрогнулся, но быстро взял себя в руки. Резко схватил ее за край, бросил на пол и топтал. Топтал, пока не треснула рама и не порвался до лохмотьев холст. Затем, не оборачиваясь, вышел из дома.
Отменным сыщиком Родионов не был. Да и как им стать в таком медвежьем углу, где из всех преступлений кража скота и пьяные драки? Но нюх, чутье у исправника никто бы не отнял. Пришла пора получить ответы на вопросы. Все началось с художника. А теперь за ним приплыл еще и столичный щеголь. Вот ему-то и пора объясниться!
Потолок церкви был закрыт туго натянутым полотном, которое раньше могло быть парусом. Украшала его незаконченная картина, выглядевшая в этой церкви словно богохульная оскверненная фреска. По спине Корсакова побежали мурашки. На картине, несомненно, был изображен пейзаж, открывающийся с обрыва. Монолиты, лес, петляющая дорога, городок у подножия холма и изгибы реки. Над пейзажем застыло самое жуткое небо из тех, что ему доводилось видеть: темное, пурпурное и зеленоватое одновременно, словно пронизанное жилами, а в центре небосвода раззявил ненасытную пасть вихрь, напоминающий небесный водоворот. Вниз на землю низвергались потоки воды. Городская колокольня кренилась к земле, готовая упасть. Вода в реке будто вскипела, из нее ввысь тянулись сотни рук. Нет, даже не рук, а лап, с острыми когтями. Им навстречу из небесного водоворота уже показались кончики пальцев огромные настолько, что воображение Корсакова отказывалось представить истинные размеры твари целиком. Надев очки для чтения и забравшись на одну из лавок, он смог разглядеть среди камней тщательно выписанную фигуру: высокий худой человек с развевающимися на ветру волосами и одеждой, стоящий у мольберта.
Конец ознакомительного фрагмента.Купить и читать книгу
Прочитайте эту книгу целиком, на Литрес.