гости сюда забираются редко. Ах, если бы они знали, какую беду впускают они в свой дом, привечая заезжего художника.
Какими судьбами оказались в нашем богом забытом городишке? Вопрос исправника в голове Корсакова прозвучал эхом, молодой человек словно услышал его дважды: здесь и сейчас, так же как и несколько недель назад, на площади.
Путешествую, Гаврила Викторович. Grand tour совершаю по городам и весям нашей империи. Проматываю родительское состояние помаленьку да статьи для петербургских газет пишу. Владимир улыбнулся и, не сдержавшись, повторил слово в слово ответ незнакомца в сюртуке: Привлекла меня та маленькая древняя церквушка над городом, и я не смог отказать себе в удовольствии осмотреть ее повнимательнее.
Исправник впился в него удивленным взглядом и заметно напрягся.
Да неужели, господин путешественник? Родинов придвинулся к столу, упершись в него локтями, явно рассчитывая припугнуть собеседника своими впечатляющими габаритами. Как же вы смогли ее разглядеть-то, ночью и в непогоду?
Одарен феноменальным зрением, Гаврила Викторович. К тому же товарищ мой высоко отзывался о вашем городке в письмах. Сергей Стасевич, художник. Слыхали о таком?
Предположим, исправник внимательно разглядывал лицо собеседника, пытаясь понять, куда тот клонит.
Только, дырявая голова, забыл он мне написать, где остановился. Явно не в гостинице, иначе бы мы с ним уже встретились. Может, подскажете?
Может, и подскажу, да только позвольте увидеть ваш паспорт. Хотелось бы убедиться, что вы тот, за кого себя выдаете. Не сочтите за оскорбление, да только городок у нас маленький и тихий, приезжих мало, а уж чтобы с разницей в несколько недель так вообще не помню, когда такое случалось. Служба у меня такая следить, чтобы порядок никто не нарушал.
Какие оскорбления, Гаврила Викторович, все прекрасно понимаю. Только паспорта, увы, не имею . А вот дворянскую карту извольте. Корсаков сходил в номер, извлек из походной сумки плотную папку с документами и, вернувшись за стол, предоставил исправнику удостоверение личности.
Графы у нас появлялись и того реже, хмыкнул Родионов. Ну что ж, друг ваш действительно появился две недели назад. Пожил пару дней при гостинице, набросал пару этюдов, а потом отправился в усадьбу Серебрянских. Это шесть верст от города, как раз в лесах за старой церковью. Только вы вряд ли туда доберетесь: дороги размыло ливнями. Сами видите стихия у нас разгулялась.
Я, пожалуй, испытаю удачу. А что за Серебрянские?
Когда-то им принадлежала вся округа. От Корсакова не укрылось, что исправник невольно понизил голос, словно боялся, что его услышат. Древний род, скрытный к тому же. В городе почти не появлялись, только присылали слуг. Последние несколько лет о них вообще ничего не слышно было. Я художника предупредил, но он почему-то был уверен, что они его примут.
Любопытное семейство приютило моего друга, значит. У вас тут все такие затворники?
Можно и так сказать, ответил Родионов. Сами видите, мы в глуши. Рельсов до нас не проложили. Дороги такие, что не всякий конный проедет. Волей-неволей затворником станешь.
Простите за любопытство, но в таком случае уместнее было бы жить в городе, а не посреди леса?
При их усадьбе когда-то стояла большая деревня, так что опасаться зверей или лихих людей не приходилось. Что же до города Не привечали их тут. Люди у нас простые, суеверные. Сами понимаете, коль рядом живут такие баре, нелюдимые и надменные, разговоры пойдут
О, местный фольклор, обожаю! потер руки Владимир. И что же за разговоры?
Чернокнижники они! нервно вякнул хозяин гостиницы, появляясь в дверях с горшочком. Повелись с идолопоклонниками, что до нас в здешних краях обитали
Михайлов, тебе что, кто-то слово давал? мрачно покосился на него Родионов. Хозяин почел за лучшее исчезнуть с глаз долой. Корсаков подозрительно понюхал поставленный перед ним завтрак и признал, что пахнет тот не слишком аппетитно.
А я предупреждал, усмехнулся полицейский.
Все же рискну! Спасибо за помощь, Гаврила Викторович.
Рад, что смог быть полезен. Исправник поднялся из-за стола. Если понадоблюсь, то можете найти меня здесь же, на главной площади. Следующий дом за гостиницей.
Благодарю, обязательно.
Исправник был уже у дверей, когда его остановил вопрос Корсакова:
Позвольте полюбопытствовать: а когда у вас ненастье разыгралось?
Дайте подумать. Родионов помедлил,
а затем удивленно поднял глаза на гостя: Да вот как ваш приятель появился, те же две недели назад. А что?
Праздный интерес.
«Доминик», первое кафе Санкт-Петербурга, открывшееся еще в 1841 году, не теряло своей популярности и бурлило жизнью даже сорок лет спустя. Неудивительно располагалось заведение на самом Невском проспекте, в желтом здании при лютеранской кирхе, а значит, неизменно привлекало состоятельных (и не очень) господ, фланирующих по главной артерии столицы. Кто-то заглядывал ради знаменитых пирожных и кофе. Кто-то читал газеты. Кто-то играл в бильярд или шахматы. Подальше от входа резались в карты, причем часть игроков отчаянно шельмовала. Поговаривали, что особо ловкие на руку шулеры как-то лишили последней сотни рублей самого Федора Михайловича Достоевского. Но иногда в «Доминике» обсуждались дела. Причем из тех, о которых не принято упоминать.