Он нажал кнопку на стене, и четыре картонные мишени, закрепленные при помощи сложной системы тросов, блоков и шестеренок на дистанции в пятнадцать метров, начали двигаться по разным траекториям. Эти траектории никогда не повторялись, в результате к ним нельзя было приноровиться, так же как к поведению цели в реальной жизни. Он поднял револьвер и за две секунды произвел четыре выстрела по всем четырем мишеням. В воздухе повис едкий запах порохового дыма. Стражу он никогда не нравился.
Страж положил револьвер на маленький столик и посмотрел на мишени через высокоточный монокуляр, закрепленный на штативе. Он ни разу не попал в десятку, но все выстрелы легли в черную область мишеней. Это более чем хороший результат.
Если он потерпит неудачу, то явно не из-за недостаточной подготовки и, конечно же, не от недостатка решимости. Вряд ли это возможно, учитывая его опыт и навыки, но если все же подобное случится, последствия окажутся непредсказуемыми.
Его задача, несомненно, чрезвычайно сложна, но он ни на секунду не забывал самый важный аргумент: на него рассчитывают.
IV
Человек в священническом облачении смотрелся как персонаж фильма Федерико Феллини. Тощая фигура монсеньора Ринанцо, его изможденное лицо, впалые щеки, длинный тонкий нос, черные, глубоко посаженные глаза, беспокойно осматривающие все кругом, жирные черные волосы, зачесанные назад, залысины все это производило впечатление какого-то бередящего душу уродства. Стороннему наблюдателю могло показаться очень уместным, что этот болезненного вида святоша заходит в одну из самых неприглядных среди более чем девятисот церквей Рима. Входная дверь закрылась за ним с усталым скрипом.
Внутри царила темнота, а в воздухе висел какой-то затхлый запах. Все вокруг выглядело старым, пыльным и грязным. Храм, построенный более ста пятидесяти лет назад, казалось, так и не реставрировали с той поры. То, что когда-то ярко сияло, поблекло: позолота давно уступила место тусклому коричневому цвету. Бóльшая часть случайно забредших, заблудившихся туристов, едва глянув вокруг, тут же стремились покинуть это место. В этом не было ничего необычного. Римская молодежь, ходившая по воскресеньям на мессу, предпочитала более привлекательные интерьеры. Этот храм посещали немногие верующие в основном очень пожилые люди, которые приходили сюда еще в детстве. Казалось, что это самая заброшенная церковь Рима, и именно поэтому монсеньор Ринанцо приходил сюда каждый понедельник. Торопливо, почти небрежно, он смочил свои пожелтевшие от никотина пальцы святой водой и перекрестился. Он привычно на мгновение задержался и осмотрелся вокруг, как делал это уже много лет подряд.
Бросив вокруг пару быстрых взглядов, монсеньор Ринанцо убедился, что церковь пуста.
За исключением какой-то старухи, которая молилась, встав на колени там, где располагались первые ряды храмовых скамей. Быстро и бесшумно он прошел к исповедальне и открыл дверь для священника. Единственную дверь во всей церкви, которая не скрипела: кто-то регулярно смазывал ее маслом. Он сел, тихо затворив ее за собой.
Как всегда, его рука нащупала под сиденьем конверт, приклеенный скотчем. Он отсоединил его и вытащил послание. Размотав липкую ленту, он снова прикрепил ее под сиденьем: самый простой и эффективный метод, который позволял показать, что это именно он забрал письмо, а не, например, уборщица. Все это не заняло и пары минут, настолько привычными и отработанными стали все его движения. Конверт казался больше, чем обычно, в нем помещались листы формата А4, а еще он выглядел значительно толще.
Он тревожно ощупал конверт, чтобы убедиться «оно» на месте. Как всегда, «оно» находилось внутри послания. Монсеньор Ринанцо с облегчением вздохнул. Но оставалось еще кое-что, что его беспокоило. У него имелись строгие инструкции: не вскрывать конверты, которые приходили таким образом, до тех пор, пока он не окажется в своей квартире. До сегодняшнего дня он только так и поступал, но это необычное письмо ввергло его в состояние тревожного беспокойства. Все изменилось. Казалось, в воздухе повисла какая-то невнятная угроза, что-то большое, неотвратимое, что невозможно увидеть, а можно только почувствовать. Ему совершенно необходимо именно сейчас узнать, что происходит.
В нетерпении он разорвал конверт и вывалил его содержимое себе на колени. Бумаги были туго набиты в конверт, а письмо, как всегда, не содержало ни приветствия, ни подписи, только несколько небольших посланий, каждое из которых было подписано разными именами. Он поднял письмо и, сидя, повернулся так, чтобы сквозь деревянную решетку в двери на него мог попасть хоть какой-то свет. Прищурив глаза, он принялся читать.
Содержит 12 писем. При доставке убедитесь, что ни один из адресатов не
Слава Иисусу Христу.
Во веки веков аминь, отозвалась старуха, осеняя себя крестным знамением. Он сразу понял, что перед ним одна из тех пожилых женщин, которые являются католичками на все сто пятьдесят процентов. Одна из тех, кто полдня бегает из одной церкви в другую, чтобы присутствовать на нескольких мессах, кто знает наизусть каждое церковное песнопение и подпевает громким голосом, ежедневно исповедуется, хотя, конечно, никаких серьезных грехов за ней давно не водилось.