Добрый день, друзья! бодро сказал он, входя в отдел и ставя портфель на стол. Вы случайно не знаете, почему пани Матильда не воткнула мне в зубы сегодня книгу опозданий? Это тоже связано с моим помешательством?
Отчасти, только отчасти, вежливо ответила Барбара. Есть более существенная причина, впрочем, довольно неприятная для вас.
Ты лучше скажи сразу, по-приятельски предложил Януш. Чистосердечное признание всегда являлось смягчающим обстоятельством.
В чем я должен признаться? недоуменно спросил Лесь, и его беспокойство усилилось.
Да вы не отпирайтесь. Это же бессмысленно. Все равно все всплывет наружу.
Нет. Лучше сразу не признаваться. Пани Матильда ему этого никогда не простит, запротестовал Каролек. Просто ее надо тихонько подбросить.
Все равно не простит. Я бы советовал тебе обходить ее теперь десятой дорогой.
Я вижу, что жара и на вас вредно влияет, обиженно сказал Лесь. О чем это вы толкуете?
Ладно, ладно! Не строй из себя казанского сироту! Хоть перед нами-то не ломайся! Мы можем понять тебя. Ломай комедию перед Гипцио, перед Збышеком, перед пани Матильдой, но зачем перед нами? За кого ты нас принимаешь? Где ты ее спрятал? Дома?
Этой ночью? спросил Каролек.
Вы случайно не сожгли ее в печке? ехидно осведомилась Барбара. Там были такие интересные записи.
Только теперь Лесь, к своему ужасу, понял, что случилось. Пропала книга опозданий, пропала таинственным образом, и на него, Леся, пало подозрение в краже. Эта весть потрясла его до глубины души, причем не сам факт исчезновения книги, а то, что ему и в голову не приходило раньше такое простое решение всех его затруднений. И никак не мог осознать всей значимости изменений, которые произошли в его жизни в связи с этим радостным для него известием Книга опозданий растаяла, словно туман, словно облако, словно сахар в стакане чая. Продолжительные поиски, участие в которых приняли не только пани Матильда, но и все сотрудники, не дали никакого результата. Может быть, еще и потому, что никто, кроме пани Матильды, особенно и не старался найти ее. Исчезнувший документ не пользовался особой симпатией у сотрудников бюро, и его дематериализация возбудила всеобщую тихую радость. На подозреваемого Леся все стали смотреть довольно доброжелательно, признавая, что это была великолепная мысль.
Исключение составляла лишь пани Матильда. Лишенная всяческих человеческих качеств, уже на склоне жизни, педантично аккуратная, всемерно обязательная, неукоснительно пунктуальная, она имела репутацию драгоценного камня высшего качества. Исчезновение документа государственной важности она сочла ударом, несчастьем и личным оскорблением. Она переворачивала все полки и шкафы со все возрастающим беспокойством, а подозрение, что инициатором кражи был Лесь, укреплялось в ней все больше и больше. Никто ведь не опаздывал так часто, как он.
Лесь же тем временем был переполнен счастьем. Подозрения
были сущим пустяком по сравнению с небывалым удовлетворением, которое он испытывал с того момента, когда исчезла проклятая книга. В нем царило творческое вдохновение. И вот он сел за стол и внимательно просмотрел все чертежи.
Янушек, что будем делать с этим шкафом? нетерпеливо спросил он. Мы включим его в наш сегмент?
А ты можешь предложить что-нибудь другое? удивился Януш, который как-то не мог припомнить, чтобы в последнее время Лесь работал. Он поднялся и подошел к Лесю с недоверием в душе. Знаешь, мне кажется, получается очень неплохо! Когда это ты все успел?
Если я работаю, то ого-го! гордо сказал Лесь и забарабанил пальцами по груди, которая выпятилась, символизируя тем самым творческую силу.
Януш посмотрел на Леся скептически, ибо ему пришло в голову, что точно так же била себя в грудь горилла, как известно, не отличавшаяся особым интеллектом, так что неизвестно еще было, что имел в виду Лесь. Однако он побоялся развить эту мысль и вернулся к шкафу.
Давай включим, решил он. Ты доделай еще складной стол, стеллажи и берись за колористику. Остальное закончу я.
Лесь продолжал работать. Переполнявшее его чувство должно было найти какой-то выход. Если бы он мостил шоссе и делал бы это в полной тишине, то и тогда его усилия были бы для него мало изнуряющими. И вот он запел. В пространство понеслись его ревущие порывы.
Первой не выдержала Барбара, ближе всех находившаяся к Лесю.
Пан Лесь! Не могли бы вы прекратить свои завывания? спросила она сухо, но сдержанно.
Барбара! с упреком сказал Лесь, прервав пение. Он взглянул на нее и вдруг вспомнил, как два дня тому назад он наблюдал в тиши отдела четыре ноги, совершенно выпавшие из его головы неизвестно почему. Это воспоминание чрезвычайно его расстроило.
Я знаю, сказал он огорченно, испытывая при этом сильное сокращение мыслительной деятельности и не понимая даже смысла своего ответа, здесь есть туфли, пение которых было бы для вас гораздо приятнее!
Каролек с Янушем вздрогнули. Барбара так и застыла над чертежной доской. А Лесь поднялся и вышел из отдела с мрачным лицом и насупленными бровями.
Видишь, что ты наделала! беспомощно развел руками Януш. Ведь он так хорошо работал!