коней; с такою запряжкой тогда еще не решались ходить на войну, но в состязаньях уж знали ее и высоко ценили. Лидийцы особенно были большими любителями коней и при Пелопсе они уже прекрасно управляли четверками; после этого времени они решились применить запряжку четырехдышловую и первые, как говорят, они поехали на восьмерке. (2) Смотри, мальчик, на коней Эномая, какие они сильные, как горячатся они, покрытые пеной, таких больше всего найдешь ты в Аркадии; как черны они, так как их запрягали для чудовищного и бесславного дела! А кони Пелопса, как они белы и послушны узде, сама Пейто «всеубеждающая» с ними дружит; как спокойно ржут они и ясно сознают свою победу. Посмотри и на Эномая: подобно Диомеду фракийскому лежит он, дикий и страшного вида. Думаю, и относительно Пелопса ты не станешь сомневаться, что некогда Посейдон пришел в восхищенье от его юной красоты, когда мальчиком он на Сипиле служил богам виночерпием. Восхитившись им, он сам посадил его на эту вот колесницу, хоть был он совсем еще юным. Эта колесница может катиться по морю, как по земле, и ни капли морской воды не попадает на ее ось; твердое, как будто земля, стелется море перед конями.
(3) В этой скачке коней победили Пелопс с Гипподамией. Вместе стоят они на колеснице, рука об руку, как кони в единой запряжке; их обоих так охватила любовь, что им страстно хотелось бы броситься друг к другу в объятья. Пелопс одет в роскошную лидийскую одежду; молод он и прекрасен, каким ты только что видел его, когда он просил коней у Посейдона. Она же одета в брачный наряд и только что в первый раз открыла лицо, так как эта победа дает, наконец, ей возможность выйти замуж. Сам бог реки Алфая поднимается из своей глубины и подает венок из дикой оливы Пелопсу, когда тот подъезжает к его берегу. (4) А эти могильные памятники на ипподроме? Там похоронены женихи Гипподамии, убивая которых Эномай все откладывал брак своей дочери; юных, их уже было тринадцать. Теперь Земля покрыла цветами их могилы; кажется будто венком увенчались они и принимают участие в победе Пелопса, радуясь тому наказанью, которое постигло тут Эномая.
18. Вакханки
такие, какими раньше были они: от бедер они уже стали драконами, и их покрывает чешуя; исчезли уж ноги, исчезла их задняя часть и все выше и выше идет у них изменение внешнего вида. Пораженные, они обнимают друг друга, как будто стараясь взаимно друг другу спасти остатки их прежнего тела, чтоб хоть они у них не исчезли.
19. Тирренцы
(5) Обратимся теперь к тирренцам, пока они еще существуют. Ведь сделав их безумными, Дионис придал тирренцам образ дельфинов, не бывших здесь прежде и раньше неживших в море. У одного из этих тирренцев бока стали темно-стального цвета, у другого грудь сделалась скользкой, у того на затылке явились спинные плавники, а этот выпускает и хвост; у этого вот пропала уже его человеческая голова, а у того изменилось все остальное, одна голова уцелела; у этого плавником согнулась рука, чтоб плавать, а тот кричит, что у него пропали уж ноги. (6) Дионис же, стоя на носу своего корабля, смеется над этим явлением, и тирренцам, с одной стороны, желает счастья в их превращении в рыб, с другой же советует им из негодного сброда стать хорошими тварями. Так действительно и случилось: вскоре на дельфине спокойно поедет Палемон, он даже и не проснется, а, беззаботно склонившись у него на спине, будет спать; и Арион, тот, что на Тенаре, ясно нам говорит, что дельфины товарищи людям, что они любители песен и охотно всегда защищают от разбойников людей и искусство их музыки.