Филострат (старший и младший) Картины. Каллистрат Описание статуй.
Введение
Филостраты в жизни и искусстве
Живопись как искусство мы знаем с очень далеких времен. Критские раскопки показывают нам факт существования живописи, особенно стенной, за тысячелетия до н. э.; при слабом развитии статуарных произведений могло показаться, что художник-живописец шел здесь впереди художника-скульптора. Это как будто подтверждает нам и вазовая живопись, а особенно то, что все древнейшие статуи и барельефы были раскрашены. Нередки были случаи, когда на плоском мраморе были нанесены резцом только контуры, а все остальное было выполнено художником в красках. Но уже ближайшие века выравняли это отношение. Конец VI века, эпоха расцвета греческого строгого искусства, был эпохой создания крупнейших произведений и в живописи и скульптуре. Если эпоху Перикла обычно обозначают и как эпоху Фидия, то мы должны помнить, что на это же время падает создание крупнейших произведений живописи Полигнота, Микона и брата Фидия Панэна (Brunn. Geschichte d. gr. Kunst, II, [47] [48]), целый ряд «расписанных портиков» в Афинах, так называемая στοά ποικίλη, храмы Диоскуров и Тезея в Афинах, храм Афины Ареи в Платеях и книдский зал в Дельфах. Эти два имени, Полигнот и Фидий, который, по одному, довольно сомнительному свидетельству, и сам был вначале художником-живописцем, являются двумя могучими ветвями одного и того же дерева искусства. Между прочим, Аристотель очень высоко ставил Полигнота как художника, сумевшего в своих картинах при примитивности тогдашних красок передать самые глубокие душевные переживания и яркие черты характера. Так, в своей «Поэтике», гл. VI, он говорит: «что касается Полигнота, то он очень хорошо передавал характерные черты своего образца, картины же Зевксиса этой характерности совсем не передают». Те же черты творчества мы видим и у Фидия, особенно в скульптурах Парфенона, в его резко-характерных фигурах фронтона, в благородной и законченной форме их поз и одеяний, в предпочтении к спокойствию и сдержанности движений.
Время пелопоннесской войны было временем продолжения традиций Фидия в лице Поликлета и его школы в Пелопоннесе; живопись же в это время делает громадный шаг вперед, переходя от архитектонической, фресковой живописи к красочному изображению света и теней. Это эпоха Зевксиса и Паррасия, переход к «патетической» живописи, к изображению «игры лица», о которой так хорошо говорит Брунн (KL Schr., стр. 354); в скульптуре она выразилась хотя бы, например, в пергамском жертвеннике с его тонкими изображениями умирающих и мертвых лиц. Открытие в IV веке восковой живописи еще более повысило ее художественное воздействие, а прежний способ живописи «темпера» расцвел в работах Апеллеса. Лозунгом дня становится художественная
«правда», стремление передать возможно вернее и непосредственнее действительность. У наиболее видных художников этой эпохи, Деметрия и Силаниона, замечается стремление к естественности, которая ясно указывает на художественную наблюдательность живописца. И невольно приходят на память начальные строки «Введения» Филострата старшего и его описания тени в «Атланте» (II, 20) и в «Нарциссе» (I, 13).
Скульптура шла по тому же пути, как это мы видим в лице Лисиппа. Поучительно сопоставить статую Александра, сделанную Лисиппом, и его портрет, написанный Апеллесом: это будет одним из комментариев к Филостратам.
В эллинистическую эпоху тематика обоих искусств сближается еще более. Новым в живописи является ландшафт, так хорошо нам известный из помпейской живописи и художественно переданный Филостратом; скульптор и тут шел рядом со своим собратом по искусству и целый ряд рельефов эллинистической и римской эпохи, например «Алтарь мира» в Риме, эпохи Августа, говорит нам, что пластика вступила теперь в решительное соревнование с живописью. И когда в римскую эпоху творческий дух живописи иссяк, обратившись в декорацию стенной росписи, скульптура в рельефах Траяновой колонны достигла своего апогея. Но если обломки Траяновой колонны дошли до нас, то что имели бы мы от современной ей живописи, если бы помпейская катастрофа не сохранила нам ее стенной росписи? А где великие произведения греческой живописи, хотя бы хорошие копии их, какие мы имеем в скульптуре? Их нет; мы должны удовлетворяться литературными описаниями и наряду с трудолюбивым, но недалеким Плинием мы должны быть благодарны обстоятельствам, сохранившим нам гораздо более художественно образованного, правда чересчур для нас напыщенного и субъективного Филострата или точнее Филостратов, деда и внука. При отсутствии эстетики, в нашем смысле слова, как науки в древнем мире, эти изящные, фельетонного типа описания являются ценнейшим памятником. Но так как ни одного памятника, в чем бы он ни выражался, нельзя изучать вне той общественной и классовой обстановки, в которой он зародился, то прежде всего является вопрос, где и когда жили эти Филостраты, выразителями чьих запросов они были, в какой атмосфере выросли их столь манерно, столь пышным и причудливым языком написанные «Картины». Следующие краткие замечания пытаются дать на это посильный ответ.