Впрочем, задачу покончить с мифом можно было решать и другим способом путем сведения его к аллегории. Такое стремление возникло еще в конце VI в. до н. э., по-видимому, в это время полнокровные гомеровские боги стали утрачивать свое обаяние. Так, Феаген из Регия (ок. 525 г.) пытался истолковать битву богов в "Илиаде", кн. XX, как борьбу составляющих мир элементов. Усмотренные в Гомере аллегории продолжали занимать философов и грамматиков и в последующие века и нашли свое завершение у части стоиков.
До нас дошли два источника, вероятно, подводящие итог этому процессу: отчасти "Краткий свод греческой теологии" стоического философа Корнута и в еще большей степени так называемые "Гомеровские аллегории" некоего Гераклита. Время жизни Корнута известно: он был изгнан из Рима при Нероне в 66 или 68 г, н. э.; примерно этим же периодом исследователи датируют труд Гераклита, а взаимоотношение между двумя названными источниками служит предметом дискуссии. Ясно, однако, что к этому времени отождествление Афины с мудростью, Афродиты с любовной страстью, Зевса с эфиром и т. д. стало общим местом в рассуждениях философов и грамматиков.
Новый этап аллегорических объяснений связан с именами неоплатоников Плотина и Порфирия, а крайне упрощенное
отражение эта традиция нашла в "Мифологии" Фульгенция (ок. 467-532), происходившего так же, как и Драконции, из Северной Африки. Знал ли Драконции труд своего современника из Ливии, сказать трудно, но едва ли его могло бы удовлетворить скудоумное отождествление, скажем, Леды с несправедливостью (Fulgent. Myth. П. XIII). Однако с широко распространенными в ученом кругу аллегориями он вполне мог быть знаком, но, относился к ним, по-видимому, без всякого интереса. Отчасти это можно объяснить тем, что главные его персонажи не боги, а герои, но и среди них Геракл пользовался у творцов аллегорий пристальным вниманием как истребитель всякого рода пороков (см. гл. 33 Гераклита: убив Немейского льва, Геракл уничтожил наклонность к порочным страстям, пленив Керинейскую лань, изгнал из жизни трусость и т. д.; в этом же духе гл. 31 у Корнута). У Драконция в "Словах Геркулеса" мы не найдем ничего похожего, равно как и в "Гиле" Венера не олицетворение сладострастия, которое должно находиться в ее ведении, а женщина, оскорбленная обидными для нее слухами. И Парис в "Елене", призванный рассудить трех богинь, вовсе не делает выбора между мудростью и сладострастием, а рассуждает, как молодой человек, увидевший обнаженною Венеру. Точно так же и Юнона в "Медее" реагирует на похождения Юпитера совершенно по-человечески. При всех несогласованностях в изложении мифа у Драконция в них все-таки больше правдоподобия, чем в рассуждениях Фульгенция о том, почему Аполлон всегда изображается безбородым: ведь Аполлон это никогда не убывающее в размерах солнце, в отличие от луны (I. XII), которая, по-видимому, бреется.
Между тем, в условиях Средневековья путь, выбранный Драконцием, оказался тупиковым: он не давал возможности примирить миф с христианством, в то время как аллегория для этого вполне подходила. Недаром Фульгенций, при всей его ученой наивности, пользовался широчайшей известностью вплоть до XIV в., а на дверной ручке собора в Магдебурге изображена одна из самых "греховных" сцен греческой мифологии суд Париса, понимаемый, конечно, как состязание между сладострастием и благочестием. Напомним, что аллегорическое толкование античных мифов составляет основу сочинения Боккаччо "Родословная богов", над которой он работал последние 25 лет своей жизни (1350-1375).
Напротив, дегуманизация мифа, заложенная в творчестве Драконция, оказалась особенно плодотворной в Новое время, конечно, без всякого влияния нашего поэта, но дающая иногда поразительные с ним совпадения. Однако это уже другая пьеса и другие герои, к которым мы обратимся в приложении.
8. Рукописная традиция Драконция
Несмотря на достаточно раннее происхождение рукописей В и А, особенно первой из них, полный текст "Трагедии Ореста" был впервые опубликован (снова без имени автора) только в 1858 г., хотя и до этого были известны два отрывка из нее, тоже анонимные: ст. 1-53 и 752-770. В последовавших затем изданиях в результате стилистического анализа было установлено, что поэма написана в конце V начале VI в. в Африке, а в 1871 г. ватиканский кардинал и филолог Анджело Май, издав "Трагедию Ореста" вместе с другой поэмой на мифологическую тему, "Похищение Елены", несомненно принадлежащей Драконцию, высказался в пользу авторства этого поэта и в отношении "Трагедии Ореста".