не вышло, что вы пригласили меня даром. Благодарим тебя за щедрость, ответили все в один голос. Афинагор же, видя, что все пируют на равной ноге и за столом явно нет старшего, спросил: Все вы так свободно веселитесь, а кто же хозяин этого корабля? Кормчий сказал: Хозяин этого корабля в большом горе и лежит в трюме в полной тьме; он оплакивает свою супругу и дочь. Выслушав этот ответ, Афинагор опечалился и сказал кормчему: Я дам тебе два золотых, если ты спустишься к нему и передашь мои слова: «Афинагор, правитель Этого государства, просит тебя покинуть свое мрачное убежище и выйти к нему на свет». Юноша ответил: Если бы я мог за два золотых купить себе две пары ног! Зачем ты из всех нас именно меня избрал для такого поручения? Выбери кого-нибудь другого, кто согласился бы пойти, ибо господин приказал переломать ноги тому, кто его позовет. Афинагор сказал: Это приказание закон для вас, но не для меня, кого ваш господин не знает. Я сам спущусь к нему. Скажите только, как его зовут. И рабы ответили: Аполлоний.
40. Услышав это имя, Афинагор сказал себе: По словам Тарсии, ее отца тоже звали Аполлонием. Афинагору указали дорогу, и он спустился к Аполлонию; увидев, что тот лежит во тьме с косматой бородой, всклокоченными и немытыми волосами, Афинагор тихо сказал: Здравствуй, Аполлоний. Думая, что кто-то из людей ослушался его приказа, Аполлоний поднял исполненное гневом лицо, но, увидев перед собой незнакомого человека, притом благородного и одетого красиво и богато, в молчании скрыл свой гнев. Тогда Афинагор, правитель Митилены, обратился к нему: Я знаю, ты удивлен, что я называю тебя по имени. Знай, что я правитель этого государства. Не получив от Аполлония никакого ответа, он продолжал: Я спустился к берегу посмотреть на суда и среди всех кораблей заметил твой, красивый и хорошо оснащенный; когда я проходил, твои люди пригласили меня на корабль. Я пришел и с удовольствием принял участие в их пиршестве, во время которого спросил о владельце корабля. Моряки рассказали, что ты в глубокой скорби. Теперь я и сам это вижу. Но исполни просьбу, с которой я пришел к тебе, выйди теперь из мрака на свет и хоть немного побудь с нами на пиру. Я надеюсь, что бог после столь великого горя дарует тебе еще большее счастье. Но Аполлоний, истомленный скорбью, поднял голову и сказал: Кто бы ты ни был, незнакомец, возляг и пируй с моими и с твоими людьми. Я же настолько измучен своими несчастиями, что мне не хочется не только пировать, но и жить. Смущенный Афинагор ушел из трюма, вернулся на палубу, возлег за столом и сказал: Я не смог уговорить вашего господина выйти на свет. Что же еще можно сделать, чтобы отвратить его от намерения умереть? Мне пришла хорошая мысль; беги-ка, мальчик, к своднику и скажи, чтобы прислал ко мне Тарсию. Когда раб пришел и передал это поручение, сводник не посмел ослушаться; хоть и нехотя, против воли, он отпустил Тарсию. Когда Афинагор увидел, что девушка приблизилась к кораблю, он обратился к ней с такой речью: Иди, госпожа, сюда; здесь есть нужда в твоем искусстве; утешь владельца этого корабля и этих людей; убеди сидящего во тьме выслушать утешения; уговори оплакивающего супругу и дочь выйти на свет. Это поистине дело благочестия, за которое господь дарит людей своими милостям. Ступай же к этому человеку и убеди его выйти. Может быть, богу угодно, чтобы он благодаря нам остался в живых. Если ты сумеешь это сделать, я через тридцать дней выкуплю тебя у сводника, чтобы ты могла всецело предаться соблюдению данного тобой обета целомудрия, и дам тебе, кроме того, десять сестерциев золота. Выслушав эти слова, девушка тотчас спустилась в трюм к Аполлонию и тихим голосом приветствовала его: Здравствуй, кто бы ты ни был, и радуйся! Ибо утешить тебя пришла не порочная женщина, а целомудренная девушка, которая среди тяжких испытаний хранит свою невинность и чистоту.
41. Проговорив это, она приятным голосом стала петь:
При этих словах Аполлоний поднял голову, взглянул на Тарсию, застонал и воскликнул: Горе мне, несчастному! Зачем я нарушаю благочестие и так долго предаюсь скорби! Потом он приподнялся, сел и сказал, обращаясь к девушке: Я благодарен тебе за твой разум и благородство. А за желание меня утешить я тебя вознагражу когда-нибудь, если ко мне вернется радость, и я вновь верну себе царство, а тебя, раз ты говоришь, что ты из царского дома, верну, может быть, твоим родителям. Теперь же возьми вот эти двести золотых и радуйся, как радовалась бы, если бы вывела меня из тьмы. Иди с миром и, прошу, не призывай меня больше, ибо ты лишь вновь воскрешаешь мою неутихшую боль. Взяв деньги, Тарсия покинула его убежище. Афинагор остановил ее: Куда ты идешь, Тарсия? Ты, значит, ничего не добилась? Неужели никак невозможно выразить сострадание и помочь человеку, который так убивается? Девушка ответила ему: Я сделала все, что могла. Но он дал мне двести золотых и просил уйти, уверяя, что, видя меня, еще горше страдает и терзается. Я дам тебе четыреста золотых, только пойди к нему еще раз, сказал Афинагор, верни ему золото, которое он подарил тебе, и уговори его выйти на свет. Скажи: «Я хочу не денег, а твоего спасения». Тарсия вновь спустилась в трюм и сказала Аполлонию: Если ты решил не покидать этого убежища, то вместо огромных денег, которыми ты меня одарил, позволь мне остаться с тобой и поговорить здесь, во мраке. Если ты разгадаешь мои загадки, я спокойно удалюсь, а иначе верну твое золото и уйду прочь. Аполлоний, не желая, чтобы она возвратила деньги, и в то же время стремясь еще послушать речи разумной девушки, сказал: Хотя мне в моем горе ничего не нужно, кроме слез и стенаний, спроси меня, что ты хотела (только не уговаривай меня радоваться), а затем уходи. Дай мне, молю, предаться моей скорби.