Оставшись в Аррасе, Фуше организовал Общество друзей конституции, по поручению которого, а скорее всего, по собственному почину, написал письмо в защиту Робеспьера. Для Максимилиана эта поддержка тогда значила немало, ибо первые шаги аррасского депутата на политическом поприще отнюдь не были усыпаны розами: в собрании Робеспьера попросту не замечали, безбожно коверкая его имя, а собственные избиратели были настроены весьма скептически, подвергая своего избранника острой и не всегда заслуженной критике{56}.
С каждым днем политическая активность Фуше растет. Во многом это объясняется тем, что революция развивается по восходящей линии. В июне 1789 г. Генеральные Штаты превращаются в Национальное собрание. Июль приносит с собой взятие Кастилии первое ощутимое поражение реакции и победу третьего сословия. В результате событий весны-лета 1789 г. в Париже и провинции к власти приходят фейяны партия крупной буржуазии и либерального дворянства. Олицетворением победителей фенянов стали «герой Нового и Старого света» маркиз де Лафайет и граф де Мирабо{57}, однажды громогласно заявивший с трибуны: «Я презираю историю», на что какой-то депутат ему ответил: «Она вам отплатит тем же». Фуше не сидится в затхлом, провинциальном Аррасе. Он рвется в столицу. По инициативе Фуше начинает выходить радикальный «Бюллетень патриотов-ораторианцев»{58}. Его не могут не заметить в Париже, он должен стать депутатом Национального собрания. Чем он хуже, в конце концов, этого напыщенного и педантичного Максимилиана? В Париже Фуше действительно заметили, однако совсем не те, на чье внимание он рассчитывал. Отцы-ораторианцы столицы, вовсе не разделявшие энтузиазма своего воспитанника по поводу деятельности Национального собрания, в октябре 1790 г. приказали Жозефу покинуть Аррас с тем, чтобы он продолжил свою преподавательскую деятельность в родном Нанте, в том самом коллеже, в котором он некогда учился{59}. Есть сведения о том, что по дороге из Арраса в Нант Фуше заезжал в Париж и посетил заседание Национального собрания в качестве руководителя делегации ораторианцев{60}. Так ли это было в действительности неизвестно. Сам он об этом, во всяком случае, не написал ни строчки.
Жак Неккер
Фуше вернулся домой в канун знаменательного события. Нантское общество друзей конституции
задумало устроить «фестиваль братства» совместно с находившимися в городе приезжими англичанами. Жозеф стал членом общества и принял участие в празднике, закончившемся «интернациональным» обедом в саду старого монастыря Капуцинов. 7 февраля 1791 г. Фуше был избран президентом общества. «Эта должность выдвинула его (Фуше) в первые ряды местных политиков»{61}. Как утверждал английский агент Уильям Август Майлз, Фуше являлся одним из организаторов широкой сети революционных клубов, число которых приближалось к 300{62}. На посту президента общества друзей конституции он активно участвует в общественной жизни Нанта. Когда в апреле в Нант приходит известие о смерти Мирабо, этого «гениально-продажного авантюриста и величайшего героя конституционной демократии», торжественную речь в память «великого человека» произносит собрат Фуше{63}. Наряду с этим, Фуше не забывает и о своих преподавательских обязанностях с учетом революционных веяний он составляет новый учебный план для школьников-ораторианцев. Одновременно ему приходится решать и чисто финансовые проблемы. Вследствие того, что но Франции прокатилась волна секуляризации[12], ораторианский коллеж лишился земель и построек на общую сумму в полмиллиона ливров. Ученики и преподаватели попали в трудное материальное положение. В начале августа 1792 г. Фуше удается заручиться согласием мэра на го, чтобы школа стала муниципальной, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но политика, «общественное служение» оставляют ему все меньше и меньше времени на пусть почетное, но малоприбыльное ремесло педагога. «Большая игра» неизмеримо сильнее прельщает Жозефа, чем воспитание подрастающего поколения.
Мирабо
Бриссо
Прекрасно зная, чем живут обитатели Нанта, точнее, их состоятельная часть, Фуше немедленно становится «выразителем интересов» своих земляков. Его предвыборные обращения к ним (в то время как раз проходили выборы в Конвент[13]) шедевры умеренности и здравого смысла. Они проникнуты примирительными настроениями: «Долой
дух разрушения! Дух Конвента должен быть чисто созидательным. Поэтому избирать в его состав следует лишь архитекторов в области политики а не революционных деятелей!»{64}.
После того, как в Париже лидер Жиронды[14] Жак Пьер Бриссо предлагает отменить рабство во французских колониях, Фуше посылает протест Национальному собранию. Когда Бриссо в полемическом 1адоре рассуждает «об одном попе, называющем себя патриотом», он имеет в виду «брата» Жозефа{65}. Нантские буржуа, получавшие немалые выгоды от работорговли, в восторге от позиции, занятой Фуше. Члены общества и избиратели в Национальный Конвент чувствуют в Фуше своего лидера{66}. Перед ним открывается долгожданный путь в Париж. Одновременно крупное событие происходит в личной жизни Фуше. Забыв обещания, данные им Шарлотте (впрочем, давал ли он их на самом деле?), Жозеф зачастил в дом Ноэля Куако известного нантского адвоката. Визиты закончились предложением «руки и сердца» 27-летней невзрачной мадемуазель Бон-Жан. Робкая, некрасивая и к тому же страстно полюбившая Фуше, девица Куако с радостью уступила настойчивому кавалеру. 16 сентября 1792 г. состоялось превращение мадемуазель Бон-Жан в госпожу Фуше. Но Фуше не был бы Фуше, если бы, связав себя «узами» с простодушной девицей Куако, не имел в виду еще одной цели: «Я женился с намерением обучаться профессии адвоката, которая гораздо больше согласовывалась с моими личными склонностями и состоянием общества», так с замечательной и обескураживающей откровенностью об этом факте своей биографии рассказал в мемуарах сам Фуше{67}.