На посту главы Временного правительства Фуше в полной мере проявляет присущие ему таланты ловкого и беспринципного политика. «В этом качестве, пишет Шаррас, Фуше принялся работать с обычным пронырством и неслыханной деятельностью»{815}. По словам Беранже, «после битвы при Ватерлоо Фуше держал нити отдельных интриг, которым он отдался целиком в период Ста дней, когда возглавил доверенное ему Наполеоном министерство. Снова отворить Бурбонам ворота столицы, казалось, было его единственным намерением. И для его выполнения этому смелому человеку ничего не стоило вести переписку с Талейраном, Меттернихом, Веллингтоном, и даже самим Людовиком XVIII, рассылать по деревням своих эмиссаров, расточать деньги, запугивать малодушных и заключать сделки с изменниками»{816}. Фуше вступает в контакт со всеми мало-мальски влиятельными лицами: обращается к Талейрану, по-прежнему находящемуся в Вене, пишет письмо Веллингтону, пытаясь выяснить, каковы шансы на французский престол у герцога Орлеанского{817}, освобождает из Венсенского замка одного из «столпов» роялистской партии графа Эжена Франсуа Огюста Витроля. рассчитывая тем самым снискать доверие у христианнейшего короля{818}. Пригласив Витроля к себе домой, в особняк на улице Черут-ти, Фуше уверяет графа в своем искреннем намерении всеми силами содействовать восстановлению «отеческого правления» Бурбонов. «В узенькую царедворческую, легитимистскую, эмигрантскую голову Витроля»{819} все эти «откровения» герцога От-рантского укладываются наилучшим образом. А Фуше только это и было нужно. Для переговоров о мире с союзными державами Временное правительство (фактически сам Фуше) назначает комиссию из шести человек: графа де Лафоре, генерала Лафайета, генерала Себастиани, графа Понтекулана, графа дАржансона и Бенжамена Констана в качестве секретаря{820}. Фуше ведет двойную, тройную игру, всем обещая свое содействие и у всех этого содействия требуя. «Мое положение было таково, вспоминал Фуше, что я был просто обязан вести переговоры со всеми партиями и прислушиваться ко всем мнениям, либо в своих собственных интересах, либо в интересах государства»{821}. Паскье, видевший герцога Отрантского в эти июньские дни, восхищался его изумительным хладнокровием и выдержкой. Положение Фуше во время его двухнедельного президентства действительно было крайне опасно. Его переговоры с Бурбонами, переписка с Веллингтоном
делали Фуше подозрительной личностью в глазах стойких республиканцев. На заседаниях Временного правительства часто разыгрывались бурные сцены, непременными участниками которых становились два старых аррасских приятеля Карно и Фуше. Во время одного из заседаний дело дошло до того, что Карно прямо обвинил Фуше в переговорах с агентами Людовика XVIII. В ответ на выдвинутые обвинения Фуше заявил, что сделал это ради блага страны «Но кто же дал вам это поручение? с негодованием обрушился на него Карно. Не думаете ли вы, что Временное правительство состоит только из вас одного? Вы так торопитесь передать Францию Бурбонам? Вы, верно, уже обещали им это?» «А вы, огрызается Фуше, неужели вы полагаете, что приносите пользу стране, настаивая на бессмысленном сопротивлении? Говорю вам, вы не понимаете сути дела»{822}. Кроме словесных «баталий» с Карно, Фуше подстерегают, правда, и куда большие опасности. Так, молодые генералы во главе с генералом Дежаном задумали даже в ночь с 29 на 30 июня окружить Тюильри двумя надежными батальонами, арестовать Фуше и расстрелять его. «Фуше предатель, говорил Дежан. Первое, что необходимо сделать, это его повесить»{823}. Генеральское намерение, однако, не осуществилось из-за приближения союзнических войск к Парижу.
В своих мемуарах сам Фуше следующими словами характеризовал ситуацию, в которой действовало возглавляемое им Временное правительство: под стенами Парижа, писал он, собралось до 80 тыс. французских солдат, спасшихся от поражения и грезящих о реванше (Тибодо в своих записках свидетельствует о том, что «солдаты требовали битвы»), к столице Франции приближались армии союзников, Наполеон внезапно предложил свои услуги Временному правительству в качестве простого генерала[98], роялисты горели желанием открыть ворота Людовику XVIII, коллеги по «комиссии пяти» не доверяли президенту Временного правительства{824}. «Мы были в отчаянной ситуации, писал Фуше, казна была пуста, кредит исчерпан, правительство загнано в тупик и вследствие яростных столкновений множества непримиримых мнений находилось как бы в кратере вулкана страну ежедневно захлестывали все новые и новые волны интервентов. Если бы при этих обстоятельствах столица была захвачена силой, мы не могли бы надеяться ни на капитуляцию, ни на принятие согласованных условий, ни на какие-либо уступки»{825}.
Что и говорить, положение Фуше было не простым. Ситуация более всего осложнялась тем, что следовало безотлагательно решать вопрос о войне. Формально Временное правительство как будто собиралось возглавить борьбу по отражению вражеского нашествия. 25 июня 1815 г. специальным декретом оно объявило о том, что все его действия будут предприняты «от имени народа»{826}. Звучная терминология в духе 93-го года, надо полагать, кое-кого обманула, особенно тех, кто желал быть обманутым. Но самого Фуше заботила, разумеется, совсем не мысль об организации «всенародного отпора» вторгшемуся во Францию неприятелю. Он лихорадочно перебирал варианты: когда и кому сдаваться и на каких условиях?