ускользнуть от полицейских, явившихся его арестовывать{745}. Все было исполнено «в лучших традициях французского альковного фарса»{746}. «Герцог Отрантский под каким-то предлогом, вспоминала королева Гортензия, сумел оставить полицейских офицеров и, воспользовавшись лесенкой, перебрался через стену моего сада. Забыв впопыхах ключ от маленькой калитки, он сломал замок ударами камня, оставив дверцу открытой»{747}. Сад особняка королевы Гортензии примыкал к улице Тебу. Стоило Фуше оказаться там, как он стал недосягаем для ищеек Бурьенна.
Улизнув от преследователей, герцог Отрантский исчезает в неизвестном направлении. В своих мемуарах Фуше пишет о том, что попытка его арестовать была результатом интриг Савари, Бурьенна и некоего Б. (фамилию которого он не раскрывает). Названное трио хотело, по словам Жозефа, выслужиться и получить доходы от сборов с игорных домов. Что же касается самого герцога Отрантского, то его должны были заточить в Сомюрский замок. Мало того, один из инициаторов ареста предлагал вообще избавиться от Фуше, свалив вину за его убийство на роялистов{748}. Наполеон, извещенный о том, что Фуше «ушел» буквально из-под носа полиции, одобрительно замечает: «Этот человек гораздо умнее всех остальных»{749}.
Неприличная легкость, с которой его светлость господин Жозеф Фуше среди бела дня дурачит явившихся за ним полицейских, уже при его жизни вызывала большие сомнения в серьезности намерений правительства на этот счет. Не склонный к эмоциям Тибодо прямо высказал предположение о том, что, возможно, этот «арест» был не чем иным, как «розыгрышем»{750}. Но, так или иначе, Фуше избежал то ли мнимого, то ли подлинного ареста. А через 2 дня Бурбоны сами принуждены спасаться бегством из Парижа. На следующий день, пишет Фуше, Наполеон вновь водворился в Тюильри, окруженный своими сторонниками, проявлявшими чувства самой буйной радости{751}.
Вечер 20 марта 1815 г. Перед Тюильри стоит огромная толпа. Однако среди публики, заполнившей площадь перед дворцом, нет людей, в которых Наполеон нуждается в тот момент больше всего. Куда-то исчезли старые ветераны Конвента, нет и близко многих из тех, кого он сделал герцогами, графами, маршалами Франции. «Причиной этого была, загадочно сообщает герцогиня дАбрантес, тайная работа сообщества которым руководил Фуше. Оно смущало умы в Париже»{752}. В многочисленной толпе верноподданных нет и самого герцога Отрантского. Фуше не торопится на поклон к императору. Он уверен, что о нем вспомнят, что без него Наполеону не обойтись. Фуше прав. Не успевает император обосноваться в Тюильри, как герцог Отрантский приглашается во дворец. Наполеон сама предупредительность. «Итак, они хотели похитить вас, говорит он Фуше, для того, чтобы вы не смогли сослужить службу своей стране?.. время трудное, но ваше мужество, точно так же, как и мое, способно преодолеть сложности. Примите вновь должность министра полиции»{753}. «Верный» Фуше «лезет из кожи вон», чтобы доказать свою преданность императору. «Из всех министров Наполеона, замечает Флери де Шабулон, герцог Отрантский был тем, кто расточал (ему) больше, чем кто бы то ни было, уверений в преданности и верности»{754}. Герцог Отрантский поздравляет императора с благополучным прибытием в Париж. Он сообщает, что «испытывал беспокойство» при мысли о трудностях, с которыми предстояло столкнуться Наполеону в его предприятии Поэтому он, Фуше, организовал марш войск на Париж, принудивший короля бежать из столицы. «Если бы возникли какие-либо препятствия, «доверительно» сообщает Фуше императору, в мои намерения входило отправиться навстречу вашему величеству»{755}. Трогательное доказательство «верности». Наполеон не верит ни единому слову Фуше. Фуше не верит ни единому слову императора, но в данный момент они не могут существовать друг без друга. Фуше не может обойтись без хозяина, Наполеон без подданного. Император для Фуше человек, способный дать ему власть, а «страсть к управлению», отмеченная у него Барером, одна из самых сильных страстей герцога Отрантского. Для Наполеона Фуше человек, наделенный бесспорными административными талантами и, кроме того, «республиканец», вполне соответствующий новой официальной вывеске режима вывеске либеральной империи. Император усиленно заигрывает с людьми, известными своими демократическими взглядами. «Он (Наполеон), пишет королева Гортензия, окружил себя почти исключительно либералами и даже пытался привлечь на свою сторону республиканцев. Эти две категории граждан были самыми многочисленными и деятельными политическими группировками в наибольшей степени способными поддержать его тогда,
когда их интересы совпадают с его собственными»{756}. Но на самом деле Наполеон столь же чужд либерализму, как Фуше преданности республиканским идеалам. Деспотические наклонности Наполеона не покидают его и во время «Ста дней». В доверительном разговоре со своим агентом Гайяром уже на следующий день после прибытия императора (21 марта) Фуше сказал: «Наполеон, далекий от того, чтобы распрощаться со своим честолюбием возвратился с самыми фантастическими идеями господства и расширения своей власти»{757}. Император, по словам Фуше, «вернулся большим деспотом, чем когда-либо. Он не говорит ни о чем, кроме как о мести, о военных трибуналах для наказания изменников»{758}.