Наполеон поручил Фуше временно взять на себя заботу о министерстве внутренних дел, не оставляя своего нынешнего поста. «Никогда, вспоминал Фуше, я не обладал такой властью и такой большой ответственностью в связи с важностью исполняемых мною функций, отметил он, я в некотором роде представлял собой премьер-министра»{525}. Впрочем, Фуше, как всегда, лукавит. Чтобы продемонстрировать свою власть, ему вовсе не нужны чрезвычайные обстоятельства. Во время продолжительного отсутствия императора из Франции (историки подсчитали, что с начала Аустерлицкой кампании 1805 г. до возвращения Наполеона в Париж после Ваграма в 1809 г. он пробыл за границей 742 дня ровно столько же, сколько и дома) министр полиции и так был, по существу, единственным человеком, ответственным за безопасность Франции. Министерство внутренних дел выполняло чисто административные функции. Именно Фуше издавал приказы об арестах и освобождениях, о надзоре, о военно-полевых судах и т. п.{526} По словам Жана Савана, «Фуше в действительности управлял страной. С ним советовались остальные министры. Фуше был настоящим вице-императором»{527}.
Пристрастный и ненавидевший Фуше Савари пишет о том, что «император, не имея времени для избрания лица, способного заменить его (т. е. Крете), поручил Фуше временно исполнять функции министра внутренних дел»{528}. Фраза Савари ничего не объясняет. Почему «не имеющий времени» Наполеон поставил во главе Министерства внутренних дел именно Фуше, а не любого другого министра, например Кларка? Ответ напрашивается сам собой: в экстремальных условиях, а именно такой была обстановка после захвата англичанами Вальхерна, «точные исполнители» типа Крете были бесполезны; требовался человек действия, способный проявить собственную инициативу и добиться ее осуществления. Фуше, несомненно, был таким человеком. Дальнейшие события показали, что Наполеон не ошибся, поручив ему ответственнейшую роль в создавшейся критической ситуации. «Он обладал, писал о Фуше его ближайший помощник, достоинством, чрезвычайно редким во времена Консульства и Империи. Придя к какому-либо решению, он имел мужество его отстаивать в присутствии хозяина, почти не терпящего возражений, и действовать в соответствии со своими убеждениями»{529}.
Фуше в своих мемуарах
без ложной скромности писал: «Англичане появились в устье Шельды с грозной экспедицией, которая при условии более грамотного проведения могла бы вернуть успех нашим неприятелям и дать Австрии время собраться с силами. Я понял эту опасность. Наделенный на время отсутствия императора большей частью его полномочий я пробудил энергию в совете, душой которого я был и (который) я заставил провести несколько серьезных мер. Нельзя было терять время: Бельгию следовало спасти. Войска, которыми можно было располагать, не были достаточны для того, чтобы обезопасить эту важную часть империи. Я распорядился, но без согласия императора, о том, чтобы в Париже и в нескольких северных департаментах был декретирован немедленный и чрезвычайный набор Национальной гвардии[79]. По этому поводу я направил всем мэрам Парижа циркуляр, в котором была следующая фраза: «Докажем Европе, что если гений Наполеона может придать блеск Франции, его присутствие необязательно для того, чтобы отразить врага». Эта фраза и меры, которые были нами приняты, нанесли оскорбление Наполеону, который письмом, адресованным Камбасересу, приказал отсрочить набор в Париже, где к этому моменту ничего еще не было сделано, кроме назначения офицеров»{530}. Набор волонтеров в департаментах прошел успешно и дал 40 тыс. человек, необходимых для отражения вражеского десанта. «Давно уже Франция не представляла картину такого пылкого патриотизма, вспоминал Фуше, Во время своего путешествия на воды в Спа мать императора была настолько поражена этим, что по возвращении она поздравила меня по этому поводу»{531}. Фуше не только обеспечивает призыв достаточного числа национальных гвардейцев, необходимых для отражения английского десанта, но и назначает главнокомандующим войск, действующих на Севере, маршала Бернадота{532}. Бернадот только что прибыл из Австрии. Император ему не доверяет, и внезапное возвращение маршала с театра военных действий в тот момент, когда война далеко еще не окончена, достаточно красноречиво подтверждают этот факт. Фуше играет с огнем. Среди министров, раболепно исполняющих волю господина, он один позволяет себе действовать самостоятельно[80]. Трусость и угодничество людей, занимающих ключевые посты в наполеоновской администрации, резко контрастируют с решительностью министра полиции. 31 июля 1809 г. кабинет министров собирается на свое заседание. Председательствующий на нем архиканцлер империи Жан-Жак Режи Камбасерес в ответ на предложение Фуше призвать Национальную гвардию произносит примечательную фразу: «Месье Фуше, я не хочу потерять свою голову. Я направлю курьера к императору; нам надо дождаться его ответа»{533}. Фуше не ждет ответа. Вальхернская экспедиция англичан терпит провал, и главная заслуга в этом, без сомнения, принадлежит Фуше. «Во время Вальхернского сражения, писал по этому поводу Бальзак, он (Фуше) проявил себя подлинным военачальником, мудрым политиком и дальновидным государственным деятелем»{534}. «Наполеон сначала одобрил то, что было сделано (министром полиции)», свидетельствует Демаре{535}. «Вы поступили очень хорошо, пишет император Фуше, что подготовили префектов к принятию мер относительно Национальной гвардии. Я написал вам для уведомления, что распорядился о призыве 30000 человек»{536}.