Консулам удавалось лично вершить суд по каждому из судебных дел лишь до той поры, пока Рим был сравнительно небольшим государством. В дальнейшем судебная система Рима претерпела значительные изменения и право выносить приговоры получили не только сенат и консулы, но также народные трибуны и преторы, в провинциях же это могло быть поручено и чиновникам меньшего ранга, кроме того, в Риме появились и суды со специально избираемыми судьями. Но всё это случилось позднее.
Во время
войн консулы командовали римским войском. Для того чтобы ни один из консулов не смог установить единоличный контроль над войсками, в Риме выработался такой обычай: один день верховное командование осуществляет один из консулов, а на другой день командование переходит к другому консулу. Таким образом удавалось и сохранить абсолютно необходимое на войне единоначалие, и не давать честолюбцам возможности воспользоваться войсками для захвата власти.
Частые войны и другие сложные ситуации иногда требовали более централизованного управления. В этих случаях римский сенат, помимо избрания консулов, вынужден был назначать диктатора. Процедура назначения диктатора была такова, что решение о необходимости назначения принимал сенат, но кого именно назначить диктатором, решали консулы или один из консулов, которому это поручалось сенатом. По словам Тита Ливия, «кто стал первым диктатором, в точности неизвестно» [Т. Liv., II, 18, 4]. Сообщения древних авторов, служивших источниками для Тита Ливия, по этому поводу расходятся, но сам Тит Ливий всё же склонялся верить тому, что первым диктатором был Тит Ларций, а назначение его диктатором произошло примерно в 501 г. до н. э. Помощником и как бы заместителем диктатора, а заодно и контролирующим его в какой-то степени лицом, становился назначаемый на тот же срок начальник конницы.
Формально власть диктатора была неограниченной. Но диктатор избирался на очень короткий срок от трёх месяцев до полугода, после чего опять становился обычным сенатором . Одновременно с диктатором сдавал свои полномочия и его начальник конницы. Укрепить за это время свою власть настолько, чтобы потом её не отдавать, было делом совершенно невозможным, тем более что всеми отрядами римской армии командовали выходцы из знати сенаторы или дети сенаторов. При любой попытке диктатора узурпировать власть армия его бы не поддержала и он был бы немедленно свергнут. Контроль был достаточно надёжен, и попытки узурпации власти во времена Ранней республики практически не предпринимались.
Граждане Рима делились на патрициев потомков основателей Рима («отцов») и плебеев потомков более поздних поселенцев, принятых в число граждан. Долгое время практически вся власть находилась исключительно в руках патрициев. Даже браки между патрициями и плебеями первоначально были запрещены. Но патрициев было гораздо меньше, чем плебеев, а среди плебеев появились чрезвычайно богатые и влиятельные семейства. С образованием Республики плебеи активизировали борьбу за свои права. Любые невзгоды разоряли прежде всего бедняков, а в Риме существовал закон, по которому человек, не сумевший вовремя отдать долг, становился рабом своего заимодавца. Поскольку патриции были людьми состоятельными и помогали друг другу, в долговое рабство, конечно же, попадали только плебеи. Ещё в царское время царь Сервий Туллий, много сделавший для укрепления Римского государства, попытался упразднить долговое рабство. Но после его смерти при Тарквинии Гордом обычай обращать несостоятельного должника в рабство был восстановлен. Ничего не изменилось и после установления в Риме Республики патрициев такое положение вполне устраивало. «Плебеи роптали о том, что вне Рима они сражаются за свободу и римскую власть, а дома томятся в угнетении и плену у сограждан» [Т. Liv., II, 23, 2], однако терпели. Но в 495 г. до н. э. «старик, весь в рубцах, отмеченный знаками бесчисленных бед, прибежал на форум. Покрыта грязью была его одежда, ещё ужасней выглядело тело, истощённое, бледное и худое, а лицу его отросшая борода и космы придавали дикий вид. Но узнали его и в таком безобразном облике и говорили, что он командовал центурией, и, сострадая ему, наперебой восхваляли его военные подвиги; сам же он в свидетельство своих доблестей показывал, открыв грудь, шрамы, полученные в разных сражениях. Спросили его, отчего такой вид, отчего такой срам, и, когда вокруг него собралась толпа не меньше, чем на сходке, ответил он, что воевал на сабинской войне, и поле его было опустошено врагами, и не только урожай у него пропал, но и дом сгорел, и добро разграблено, и скот угнан, а в недобрый час потребовали от него налог, и вот сделался он должником. Долг, возросший от процентов, сначала лишил его отцова дома и дедова поля, потом остального имущества и, наконец, подобно заразе, въелся в само его тело; не просто в рабство увёл его заимодавец, но в колодки, в застенок. И он показал свою спину, изуродованную побоями» [Т. Liv., II, 23, 37]. Рассказ старого воина вызвал негодование собравшихся. В городе начались волнения. На форум сбежались ещё десятки