Ты даже не спросил, хочу ли я есть, тихо говорю, глядя на тарелку.
Он наконец-то поворачивается. Смотрит в упор.
Если бы ты не хотела ты бы не вышла из комнаты, отвечает он.
Меня охватывает странное чувство. Меня, кажется, меня читают с точностью до клетки крови. Я нервно опускаю взгляд. Беру ложку. Я и в самом деле голодна.
Ты ведь не обязан... начинаю я.
Нет, не обязан, перебивает он. Но я делаю это.
Я замолкаю. Слова не идут. Всё, что я могла бы сказать звучит глупо.
Почему? выдыхаю.
Ян садится напротив, берёт чашку чая. Какое-то время просто наблюдает за тем, как я ем.
Потому что однажды я стал тем, кем быть не хотел, говорит он. И теперь у меня только один способ исправить это позаботится о тебе, пока все не закончится.
Я смотрю на него. Его лицо спокойно, но во взгляде отражается напряжение. Он контролирует каждую эмоцию, каждую мышцу, но я всё равно вижу, как в нём горит что-то необратимое.
Ты слишком спокойный для человека, который сделал мне то, что сделал, бросаю я, не решаясь назвать вещи своими именами.
Спокойствие не значит забвение, отвечает он. Я обо всем. И, поверь, расплачиваюсь за это каждый день. Поэтому давай больше не поднимать эту болезненную для нас двоих тему.
Я замираю.
Молчание не искупление.
Нет, кивает он. Но это единственное, на что я сейчас имею право.
У тебя что, работы нет, что ты приехал сюда ради того, чтобы привезти мне еду?
У меня сегодня выходной, Ян делает еще глоток чая и тянется за тостом с сыром.
И ты решил его провести со мной? хмыкаю я.
Мы едим в тишине. Говорить больше не о чем. Я немного расслабляюсь. Ладно, стоит признать, что сейчас находится рядом с Кириллом намного опасней, чем с Бессоновым. И прячусь я здесь именно от моего мужа, с которым прожила двадцать два года, а не от Яна.
Прими таблетки. Мне, кстати, пришла твоя кардиограмма. Я приписал тебе несколько препаратов. Ничего серьезного, но в твоем случае не помешает. И поменьше нервничай.
Я криво улыбаюсь.
Ты теперь еще и мой лечащий врач? шепчу.
Он не успевает ответить, так как хлопает входная дверь. Мы синхронно поворачивает головы в сторону. Разве Ян не говорил, что Катя не приедет сюда? Но почему тогда она здесь?
Сначала её взгляд цепляется за меня, потом за тарелки на столе, чайник, мой трикотажный костюм, домашние тапочки. Улыбка на её лице исчезает.
А ты что здесь делаешь? обращается к Яну, смотря на нас с подозрением. Она растягивает молнию на куртке и бросает на пол свой рюкзак. Ты же говорил, что здесь трубу прорвало и я не могу пока вернуться. А тут ни строителей, ни фонтана из воды.
Ян напрягается.
Я как раз хотел тебе сказать, что всё починили, спокойно отвечает он. Я заехал проверить все и рассчитался со строителями.
Катя усмехается.
Ну, да, вижу как ты тут рассчитываешься со строителями. Почему вы тут вдвоём? спрашивает с ядовитой невинностью. В доме, где вообще-то живу я.
Я в растерянности. Поворачиваю голову к Яну. Почему он молчит? Сердце начинает стучать слишком громко, мне становится неловко. Ни одного оправдания не приходит в голову. Ни одной идеи как выкрутится из этой ситуации.
Катя вдруг щёлкает пальцами и улыбается:
А! Точно Вы же живёте по соседству. Как я могла забыть? Она прищуривается, разглядывая меня.
Мы с Яном снова переглядываемся. Он не в курсе моей маленькой лжи. Поэтому по его лицу легко все считать и конечно же Катерина легко догадывается, что и это была ложь.
Или не живете? хмурится она и между ее бровей появляется складка. Подождите медленно произносит она, словно у неё в голове складывается пазл. Вы что, моего отца преследовали? Только не говорите, что вы из тех сумасшедших женщин, что табунами бегают за папой и не дают ему прохода? Вы поэтому возле дома моего вертелись? И в клинику приходили?
Я не успеваю ничего сказать Ян поднимается из-за стола, сочиняет очередную ложь, которая когда-то утопит нас с головой и мы оба пойдем ко дну.
Нина работает в страховой компании, произносит он резко, без тени сомнения в голосе. Она давно хотела выйти на руководство нашей клиники. Прознала, что я владелец и вот, нашла способ. Пыталась заключить с нами договор. Я отказался, но она не отставала.
Я замираю. Не потому что он врет. А потому что делает это так убедительно, что я почти верю сама. А вот Катя, судя по лицу, нет.
Ну конечно, хмыкает она, подходя к нам и
опускаясь на свободный стул. Вы, значит, тут с папой «договариваетесь», да? За обедом. Наедине. В моем доме.
Катя, глаза Яна сужаются, он смотрит на нее предостиригающе.
Папа, ты хоть понимаешь, как это выглядит со стороны? Или ты правда думаешь, что я такая наивная? Она переводит взгляд на меня. Только честно. Между вами же что-то происходит? Просто это все странно. Сначала папа из-за вас с ума сходит, узнав про аварию, теперь вы тут чаи распиваете, она кивком указывает на заварник. А я все еще не могу ничего из себя выдавить. Ни слова.
И правда странно.
Стыдно. Глупо. Абсурдно. Я чувствую, как горят щёки, как внутри всё сжимается.
Всё, хватит, резко говорит Ян. Его голос стальной, без права на протест. Ты права у тебя есть причины сомневаться. Но не нужно устраивать допрос. Мы с Ниной пересеклись случайно. Ее только выписали из клиники, а она вместо отдыха по улицам гуляет. Я пригласил ее к нам обговорить кое-какие общие дела.