Кирилл сидел рядом, его руки дрожали. Он не понимал, что со мной делать. Дом давно опустел. Демон ушел, оставив меня одну подыхать от боли. Короткое платье превратилась в измятую тряпку.
Прости, прошептал он. Я должен был быть рядом.
Он винил себя.
И всю жизнь винил.
Я так думала.
И, возможно, именно поэтому вышла за него. Потому что он знал обо всем, знал, но не отказался от меня. Потому что поддерживал, приходил снова и снова, хотя я отказывалась видеть его.
Глава 10
Но кто мы такие, а кто они?
Сын крупного чиновника, представитель золотой молодёжи, которая может делать что угодно и не бояться последствий. А мой отец тогда только-только налаживал бизнес. У него не было такого влияния.
Дело даже не дошло до суда.
Всё замяли.
А я
Я хотела забыть всё. У меня был нервный срыв и депрессия. Я не выходила из дома, никого не хотела видеть. Я не понимала, как жить дальше. Как и не понимала, почему виновный не наказан. Кто он такой, этот Ян Бессонов, что может после такого спокойно наслаждаться жизнью, когда я каждый день медленно умираю?
Он даже как-то приехал принести мне свои извинения. Вернее, его притащил его отец. Просто показуха. Я уверена, он ни капли не раскаивался.
У меня тогда случилась настоящая истерика. Встретиться с ним лицом к лицу нет. Я не была к этому готова.
Но это был ещё не конец.
Спустя несколько месяцев оказалось, что я беременна.
Я узнала слишком поздно. Когда уже нельзя было ничего сделать.
Когда тест показал две полоски, у меня случилась жуткая истерика. Я била кулаками по столу, рвала волосы, кричала в подушку, а потом просто замерла.
В животе рос ребёнок, которого я ненавидела всей душой.
Кирилл был рядом. Он взял меня за руки и сказал:
Я возьму на себя ответственность.
Его голос звучал ровно, без эмоций.
Мы поженимся. Все будут думать,
что ребёнок мой.
Я смотрела на него не моргая.
А после родов, продолжил он, ребёнка оставят в доме малютки. Родным скажем, что он скончался при преждевременных родах.
Это казалось решением всех проблем. Кирилл был прав. Он во всем был прав. Он был рядом все это время. Навещал меня. Приносил конспекты. Был ко мне терпеливым.
Мой отец поддержал эту идею, потому что слухи то уже поползли среди знакомых, а мне было всё равно. Я просто хотела стереть этот ужас из жизни.
Забыть. Перевернуть страницу.
Но когда я несколько часов промучилась, рожая ребенка от того этого подонка. Когда ничего не подозревающая акушерка объявила: «Поздравляю, у вас родилась здоровая девочка». Когда она положила малышку мне на грудь, внутри словно что-то дрогнуло. Она была маленькой и милой. Я ненавидела ее столько месяцев, ненавидела когда она толкалась внутри меня, напоминая о своем существовании, но когда она открыла свои глазки
На следующий день я спросила Кирилла:
Может может оставим ее? Никто ведь ничего не заподозрит. Все и так думают, что мы поженились по залету и ребенок твой.
Лицо Кира исказила гримаса гнева.
Ты сейчас серьезно, Нина? С ума сошла? Ты едва оправилась. Ты хочешь смотреть на нее и вспоминать о том дне? Ты никогда не будешь в порядке, если она будет рядом. Да и я, знаешь ли, не подписывался растить этого ребенка. Тебе стоит прийти в себя и выбрать: я или она. Отец будет в ярости, когда узнает о том, что ты сейчас мне предложила.
Ты прав. Конечно, ты прав, Кир, сглотнула ком в горле. Я ведь давно все решила. Этот ребенок больное напоминание о том, чье имя я даже мысленно не желаю произносить.
Как мне вообще могло такое в голову прийти?
Ты же знаешь, солнышко, я только о тебе забочусь, нежно произнес Кир, беря меня за руку. К тому же, ты пила антидепресанты, не зная, что беременна. Ребенок может оказаться больным. Или вообще психически неуравновешенным, с такими-то генами Ты будешь мучить себя.
Но она не кажется больной произнесла я растерянно.
Это сейчас, Нина. Ради нашего же счастья, перестань нести эту чушь. Я сегодня же займусь тем, чтобы ребенка оформили как отказника. И попрошу, чтобы к тебе не приносили его. Не стоит тебе к нему привязываться.
Кир встал и пошел к выходу.
К ней, сказала, сама не зная зачем.
Что?
Девочка родилась.
Все сочувствовали нам, сожалели нашей утрате. Теперь можно было не притворяться. Не натягивать на лицо улыбку. Можно было не скрывать свою депрессию и апатию ко всему. Потому что все списывали это на реакцию после утраты ребенка.
Я научилась не думать о прошлом. Я не позволяла себе. Закрыла эту главу раз и навсегда.
Я убеждала себя, что поступила правильно, что иначе было нельзя.
Но когда я впервые взяла на руки новорожденную Василису Когда почувствовала, как её крошечные пальчики сжали мой палец Когда услышала её первый плач Я подумала не о ней. О другой девочке.
О той, которую оставила.
О своей дочери.
Где она?
Какие у неё глаза? Волосы? Спит ли она спокойно по ночам? Или плачет в темноте, не понимая, почему её оставили?
Это чувство переросло в кошмар.
Сначала было давящее беспокойство. Потом острое сожаление. А затем невыносимая вина. Как я могла? Как я могла отдать свою дочь? Оставить ее, как котенка. Нет ни одного оправдания мне! Ни одного! Даже то, что ребенок был зачат при таких обстоятельствах, не оправдывает того, что я собственную дочь отправила в детский дом. Моя семья не была бедной. Мы бы могли что-то придумать