Дверь провалилась внутрь, по ней протопали драконы. Несмотря на то, что в небольшой аудитории раньше, кажется, служившей зельеварам, должны были быть окна, здесь царила непроглядная тьма. Для меня не для драконов. Оба они стремительные, хищные, сейчас по-настоящему показали свою нечеловеческую природу, завораживая меня ещё сильнее. Они пошли за мной. Помогли мне в который раз ничего не требуя. Пусть и видели во мне, возможно, какие-то будущие преференции, однако
Владычицей я могу и не стать. Маловероятно я бы сказала. А помогают они уже сейчас.
Впрочем, в сторону мысли! Отчего-то тьма все сильнее расходится под моим взглядом, открывая неприглядную картину, которую я не забуду до конца дней.
Магия бывает отвратительной. Пугающей. Грязной. Магия может не просто ранить уничтожить. Развоплотить. Лишить души и тела, обречь на муки. На сетчатке глаза как будто навеки отпечаталась скорченная фигурка. Нагая. Покрытая алыми брызгами. Висящая в воздухе, как муха, запутавшаяся в паутине.
Тьма, выругался Тэль. Голос дракона звучал глухо, как из бочки, мы её не снимем оттуда.
Нас просто испепелит, Рей.
Тем не менее, драконы продолжали продвигаться вглубь комнаты. А вот паутина налилась зловеще-алым и вдруг выстрелила багряным протуберанцем, попав прямо по руке зарычавшему Рею. Правая рука повисла плетью а мы ещё сделать ничего не успели!
Бывают мгновенья, когда ты должен принять самое важное решение в своей жизни. У тебя нет ни часа, ни минуты разве что доля секунда осталась, чтобы решить: остаться мыслящим и сострадающим существом или эгоистично и трусливо бежать прочь.
Нет, никто бы не осудил моего побега. Что я могу? Что?! Я тебя спрашиваю, Тьма?!
Глава 3.8.
Темная пелена рванула вперед, окутывая нас, всех троих, уже куда более мощным щитом.
Не знаю, почему не пытались прикрыться тьмой драконы. Может, просто не владели ею в такой мере несмотря на обряд. Это мы тут нагло хомячим чужую тьму. Ну что, милая, понеслись? Приятного нам аппетита? Надаем по сусалам гадкому захватчику?
Мир сошелся в одной точке. Обрел четкость. И, увернувшись от двух щупалец магической отрыжки этого мира, я ринулась вперед. Рею с Тэлем понадобится помощь. А, судя по грохоту далекому, слабому, нашу «кавалерию» что-то все же задержало.
Мы справимся, ребята. Мы обязательно справимся
Перед глазами стояли другие. Полночные. Сияющие. Расцветающие опасной бирюзой. И мне казалось, что он улыбается мне одобрительно, а не снисходительно. Он шепчет:
«Давай, наказание мое. Ты сможешь все. А я рядом».
Но это, конечно, мне только мерещилось.
***
Кабинет ректора Университета Высшего мастерства
Девчонка! Немыслимо, как такое слабое получеловеческое существо могло привлекать к себе столько внимания! Невозможно, что он, даже сейчас, когда в том не было особой нужды, следил за ней краем сознания.
Не хотел выпустить её из вида.
Золотой бог отцом по-настоящему Сейлир это существо никогда не считал. Он и брат росли одни, как «сорная трава» так бы сказали смертные. Что такое настоящее семейное тепло энергат не имел никакого понятия. Жалел ли? Нет. К чему жалеть о том, сути чего не понимаешь. И все же, когда голодные годы в поисках хоть капли чужой энергии остались позади, когда он покорил и подмял под себя половину мира, когда в полной мире ощутил, что это такое власть и ответственность
Тогда сытая внутренняя тьма дала слабину. Дала возможность ощутить, что значит тепло. Беспокойство. Привязанность. Он, можно сказать влюбился. Слишком хорошая была человеческая магиня. Умна, остра на язык, ядовита, готова дать отпор. С ней каждый день был борьбой Теперь, по прошествии времени, он понимал, что те его первые чувства к ведьме древнего клана не были любовью. Это был жгучий интерес, страсть, жажда почувствовать то, чего он был лишен от природы. Желание поверить в любовь обернулось самой любовью неправильной, болезненной, в которой он себя убедил.
Ничего удивительного, что все обернулось крахом. Ведьма предала его. Поиграла его жизнью и уничтожила и его, и его народ. Ведьма развязала войну, заточила Владыку и позволила магам атаковать государства волшебных существ Попасть в самое их сердце. Тогда это было крахом.
Но сейчас пожалуй, он больше играл привычную роль преданного и оскорбленного, нежели оставался им. Месть не исцеляет? Ложь! Смерть отступников, посягнувших на его жизнь, его вассалов, его страну, прекрасно залечила любые душевные раны.
Воспоминания о мучительных веках, проведённых в заточении в собственном бывшем родовом гнезде в виде бестелесного призрака, сгладились. Но только теперь, рядом с этой темноглазой девчонкой с чужой душой он ощутил, каково это испытывать настоящий интерес к жизни. Её эмоции согревали. Он купался в них, не в силах оторваться, ощущая потребность быть рядом, снова и снова.
Делать что-то такое, что вызывало бы не горчащее раздражение, не привкус кислого дурма, не кисловато-сладкий оттенок граната, а сладость меда, смешанного с травами, искрящийся восторг от самого крепкого букета вина. Когда он защищал её. Когда помогал ей. Когда спорил с ней. Когда обнимал и целовал её.