Родители Егора настояли на том, чтобы Ярослава посмотрела, что стало с домом, где она жила с матерью. Ей было восемнадцать, по идее имуществом, которое у неё было, Ярослава имела право распоряжаться.
Отказать людям, которые принимали ее как родную, Ярослава не могла.
Оказалось, что есть бумаги, по которым ей принадлежит небольшой участок, и полуразрушенный дом. Окна в лачуге, это строение и при жизни матери сложно было назвать домом, а уж после, тем более, были выбиты. В рамах уродливо торчали осколки стекла. Завалившийся забор без калитки, заросший бурьяном двор, отсутствие входной двери. Ярослава остановилась, собираясь с духом, чтобы войти, будто это не дом, а пещера дракона.
Не хочешь, не ходи, сказала Ольга Николаевна, мы сами сходим.
Ярослава мотнула головой. Она в этой жизни ни перед какими страхами не отступала, а тут уж и подавно бояться нечего.
В доме на изгнившем полу, валялись шприцы, разодранные матрасы, разломанные стулья. В углу кухни притулилась законченная печь. Если что и было ценное, то скорее всего вынесли местные наркоманы и алкоголики.
Кругом было стекло от разбитых бутылок. Во второй комнате стоял старый шкаф. Одной дверцы не было. Ярослава, повинуясь какому-то порыву, открыла дверцу и выдвинула небольшой деревянный ящик. Там, в хаосе, лежали старые фотографии. Часть черно-белых, некоторые цветные. Ее дедушка с бабушкой, с двумя детьми, ее матерью и высоким, худым, лопоухим мальчиком. Дальше шли фотографии ее матери в юности. Потом она на руках с Ярославой, рядом с дедушкой и бабушкой и все.
Больше фотографий не было. Ярослава пыталась вглядеться в лица ее родных людей, но перед глазами все расплывалось.
Детка, пойдём, приобняла ее Ольга Николаевна.
Теть Оль, подняла глаза на женщину Ярослава, как можно своего ребёнка променять вот на это? обвела руками захламлённую комнату.
Яр, это болезнь, попыталась успокоить ее Ольга Николаевна.
Это добровольный шаг в пропасть. Ей ведь в рот никто не наливал, сама пила, не хотела жить по-человечески, бороться.
Пойдём, позвала ее ещё раз Ольга Николаевна.
Ярослава, этот дом только под снос, живого в нем, кроме вот этих фотографий ничего и нет, покивал на снимки в ее руках Владимир Фёдорович, этот парнишка кто?
Не знаю, я же маленькая сосем была, дедушка с бабушкой погибли, их я совсем не помню, да и мать смутно. Даже где похоронены не знаю.
Это можно на городских кладбищах поузнавать потом.
Да, дом давайте снесем, для этого что-то нужно?
Технически, у Егора техника есть, а по бумагам я тебе не подскажу. Мусорный полигон убирают, стройку затеяли, возможно участки скупать будут.
Дом они снесли, остался участок. Его они с Егором обтянули лентой, решили ждать, может найдётся покупатель, эту часть города начали активно застраивать. Надо же, столько лет была городская свалка, а теперь элитный жилой комплекс, судя по рекламному проспекту.
Кроме участка, Ярослава из посещения некогда родного дома, выделила для себя, что никогда, ни при каких обстоятельствах, как бы тяжело не было, искать утешения на дне бутылки не будет. Про наркотики и говорить нечего. Сколько историй за годы жизни в детском доме она слышала, да и перед глазами прошло не мало. Ребята, которые хотели заработать, брались распространять наркотики и либо сами на дрянь подсаживались, либо отправлялись за решетку.
Поэтому мужчин на темной машине, которые на гонках присутствовали с определенной целью: толкнуть свой товар, встретила Ярослава не приветливо.
На вашей машине аэрографию мы делать не будем, ответила жестко.
Слышь, малявка, ты че это борзая такая? спросил один из мужчин, мы деньги платим.
В ваших деньгах мы не нуждаемся, так же коротко ответила Ярослава.
Ты попутала что ли? завёлся мужчина, кем себя возомнила, если мы тебя сейчас в лес вывезем и оставим там немного неживую, много тебя людей искать будут?
Попробуй подойди, ядовито прошипела Ярослава.
Она поднесла зажигалку к вентилю баллона.
Знаешь что это такое, спросила спокойно, подойдёшь, я вентерь крутану. И тогда все мы будем немного не живые.
Она по-ходу больная, глядя на зажигалку в руке Ярославы произнёс один из мужчин.
Валите отсюда, пока целы, мне терять нечего, коротко рыкнула Ярослава.
Что тут нахрен происходит? раздался над головами грозный голос Егора.
Все как по команде повернули голову в ту сторону, где стояли Егор с Пашкой. Пашка был в форме, явно приехал в город по делам.
Слыш, мужик, мы тут не при чем, начал объяснять один из несостоявшихся клиентов, приехали с девкой договориться насчёт аэрографии, а она какая-то неадекватная. Сказала, что делать не будет, грозит баллон взорвать.
Если сказала, что делать не будет, значит лучше не спорить. Езжайте мужики. В гаражах на Никитина парнишка делает аэрографию, обратитесь к нему, посоветовал Егор.
Мужчины отправились к своей машине. Когда хлопнули дверцы и машина с визгом шин сорвалась с места, Егор обратился к Ярославе, уже убравшей зажигалку.
Это что за нахрен такое?
Они наркотой торгуют, я на гонках видела.
Дальше пояснять смысла не было, Егор знал, что эту пакость Ярослава на дух не переносит. Она и из спиртного могла выпить только бокал шампанского, банку пива или немного отцовской наливки. К крепкому алкоголю и сигаретам не прикасалась вообще.