Машина неслась на большой скорости, когда городские пейзажи сменились трассой, с мчавшимися машинами, по обе стороны от которой то начинались леса, по какие-то поля. Я же чувствовала себя опустошенной и раздавленной последними событиями, снова и снова повторяя себе, что Хан может очернить только мое тело, но не душудуша пока еще принадлежала только мне одной, и я не позволю ему коснуться ее своими черными ядовитыми глазами.
Мне казалось, что Хан раз за разом поворачивал свою голову ко мне, только обернуться и убедиться в этом не было никакого желания, когда неожиданно машину словно занесло, и я вскрикнула от паники и неожиданности, слыша визг тормозов и видя,
как машина резко съехала с трассы, пробороздив колесами поле, и так же резко остановившись
Первой панической мыслью было, что у нас лопнула шина, и машину выбросило на обочину.
Последующая была еще страшнее, потому что вдруг снова вспомнились эти жуткие фильмы про бандитов и гангстеров, где самых сильных и успешных пытались убрать с дороги, подкладывая под их машины бомбы, или стреляя в колеса, чтобы они попадали в страшные аварии.
Судорожно пытаясь понять, что конкретно случилось сейчас, я обернулась в панике на Хана, заметив лишь его полыхнувшие черные глаза и хищный взгляд, который буквально кинулся на меня, когда Хан подался вперед так быстро и резко, что я снова вскрикнула, тут же оказавшись распластанной на опущенном сиденье и придавленная большим телом, возвышающимся сверху.
Ремень безопасности не давал мне даже пошевелиться, как и стройное мощное тело, когда Хан раздвинул мои ноги коленом, зажав левой рукой лицо, и упираясь локтем правой руки над мои плечом, укладываясь сверху, и даже не пытаясь держать свое тело на весу, словно стараясь влиться в меня. Его пьянящий пряный аромат и горячие дыхание в миг оказались так невыносимо близко, а блестящие глаза полыхали так хищно и жадно, что я бы закричала, если бы только успела, потому что губы Хана не дали этого сделать, впившись жестоко и жадно.
Теперь я понимала, почему мой поцелуй вызвал его смех, потому что это на самом деле едва ли можно было назвать поцелуем, а то, что творил он.
Боже, это было где-то на грани помешательства голодного хищника, когда сильные длинные пальцы впивались в мой подбородок, не позволяя сдвинуть голову с места, а властные губы сминали мои, заставляя их раздвигаться, куда сразу же проник горячий язык. Требовательный и жадный, он порхал внутри меня, то ласкаясь и гладясь, словно ручной зверь, то отстраняясь, когда Хан вдруг принимался прикусывать мои влажные от поцелуя губы, облизывая их, и снова резким движением проникая внутрь, чтобы снова и снова, раз за разом кусать и ласкать, втягивать в себя и буквально облизывать, заставляя меня всхлипывать и пытаться хватать ртом воздух, наполненный его терпким пряным ароматом, пока была такая возможность на долю секунды, когда мой рот оказывался хотя бы в частичной свободе.
Жесткой. Страстный. Властный. Терпкий. Всепоглощающий. Жадный. Хищный. На грани безумия.
Вот какой был этот поцелуй, отчего мои губы вмиг опухли, а мозг отключился, словно запутавшись в этом тяжелом насыщенном аромате большого нависающего надо мной тела, когда я просто перестала поминать свое положение в пространстве, ощущая только его требовательные губы, сильные жестокие пальцы и тяжелое тело, которое вдавливало меня в сиденье.
Я даже не сразу услышала странный звук, словно он доносился откуда-то из другой Вселенной.
Только он повторился, и Хан напрягся, подняв от меня голову и облизнувшись, когда его колкие черные глаза, полыхающие адом и страстью, недобро прищурились, а черные брови недовольно сошлись на переносице.
В окошко машины кто-то настойчиво стучался. До меня дошло это лишь только тогда, когда Хан, шикнув что-то на непонятном языке, выпрямился, нехотя слезая с меня, и сухо проговорив мне, в ужасе закопошившейся на своем сидении, что оставалось в положении лежа:
Все окна тонированные. Расслабься.
Только едва ли я могла это сделать, хватая опухшим ртом воздух, и пытаясь судорожно дрожащими руками одернуть подол своего платья, который задрался на самые бедра, обнажив трусики. Пригладить волосы, которые были в жутком беспорядке стараниями Хана, огромными глазами глядя на то, как вокруг машины кружила пожилая пара, настойчиво стуча и прижимаясь лицами к стеклам, чтобы увидеть хоть что-нибудь.
Эй, есть кто живой? С вами там все в порядке?
Мне казалось, что я слышала, как скрипнул зубами Хан, злобно вернув мое сиденье в положение сидя и опалив горячим черным взглядом напоследок, наконец, приоткрыл окно со своей стороны проговорив вежливо, но явно излишне холодно:
С нами все в порядке. Спасибо за беспокойство.
Два пожилых лица тут же оказались на уровне наших глаз, заулыбавшись:
Слава Богу! А то мы подумали, вдруг занесло на дороге, потому что стало плохо! Решили остановиться и помочь.
Благодарю, мы в порядке, снова вежливо кивнул Хан, убедив милую пару, что мы сейчас же выдвигаемся дальше и нам «просто нужно было спокойно поговорить».
Всю оставшуюся дорогу до дома Хан сидел, хмуро глядя на трассу, не пытаясь больше прикоснуться ко мне или хотя бы повернуться, выглядя очень злобно и явно недовольно произошедшим. Я же снова пялилась на него в отражении, никак не в силах прийти в себя оттого,