Макс с досадой сплюнул себе под ноги.
«Ладно, до утра не так уж и долго осталось. Постаю несколько часов в подъезде, а как светать начнёт, отправлюсь в больничку или на вокзал».
С этими нелёгкими мыслями Максимилиан уставился в небольшое грязное окошечко обшарпанного подъезда на бушующую за окном пургу.
В таком режиме наш главный герой простоял недолго, через несколько минут лязгнул замок за спиной и в подъезд вышла Люба, укутанная в пуховик. Видимо, переборов страхи, какие-то тёплые чувства взяли верх. И барышня решила исправить ситуацию. Максимилиан стоял на лестничной площадке, оперившись об ограждение:
Люб, я немного постою и уйду, негромко не оборачиваясь произнёс Макс, на улице холодно.
Женщина в нелепом пуховике встала, рядом прижавшись к мужскому плечу и негромко ответила:
Ты кушать хочешь?
Такая перемена в настроении буфетчицы сильно удивила нашего героя, он уже перебрал уйму вариантов поведения этой женщины, вот только все расклады дали сбой, а ведь раньше он практически никогда не ошибался. Максимилиан молчал поражённый развитием ситуации.
Послушай, ты ведь ничего плохого мне не сделал? Ну чего ты будешь мёрзнуть, пойдём.
Люба взяла Макса за холодную руку и повлекла за собой в квартиру. Удивительно, насколько быстро женщины могут менять свои решения и душить собственные страхи, для этого нужно только принять для себя решение и начать действовать, чем собственно Люба и занялась. Для начала, буфетчица, всё-таки, накормила ночного гостя, а после и уложила спать, приткнувшись рядом. Вот только и на этот раз уснуть не вышло, когда Макса уже почти сморил приятный сытый сон. Люба нанесла типично женский удар, вроде как ни к чему, барышня поинтересовалась:
Послушай, а ты не мог бы мне рассказать немного о себе? Про меня ты знаешь даже больше, чем я о себе знаю.
Макс призадумался, в его памяти всплыл прощальный образ учителя. В своём последнем разговоре тот просил не ожесточаться и попробовать найти себе духовника человека, которому можно будет рассказать всё, что с Максом произошло за эти шесть лет. Максимилиан ухмыльнулся сам себе:
Ты в самом деле хочешь всё про меня узнать?
Да, без лишних раздумий ответила Люба.
Только смотри, это очень длинная и не очень занимательная история, Макс закинул одну руку за голову, а второй сильней прижал буфетчицу к себе.
До утра времени много, а скучней нашего Углинска городов не бывает.
Ну что ж, тогда слушай, милая.
Глава вторая. Исповедь.
Это понятно, посильней прижавшись к Максу, прошептала Люба, я вообще ни разу не слышала, чтоб из шестой кто-то своими ногами вышел.
Меня отпустили, потому что открылись новые факты по моему делу. Ладно, давай я начну сначала. Я, Люба, в своем далеком прошлом проживал в небольшом городке Энске. Слышала о таком?
Люба ничего не ответила, видимо за пределы родных пенатов она выбиралась не так уж часто.
Так вот, продолжил Максимилиан, более шести лет назад Энск потрясла череда серийных убийств.
Максимилиан прикрыл глаза и постарался припомнить хронологию минувших событий.
В полумраке душного тюремного вагона раздавались звуки знакомой до боли песни. Чей-то гнусный, но не лишённый определенного очарования голос ладно и надрывно выводил песню про то, что маме не стоить ждать своего непутевого сына разбавляя слова гитарным боем:
Постой, паровоз, не стучите, колеса,
Кондуктор, нажми на тормоза
Я к маменьке родной с последним приветом
Спешу показаться на глаза.
Прости меня, мама, хорошего сына
Твой сын не такой, как был вчера.
Меня засосала опасная трясина,
И жизнь моя вечная игра.
После слов про маменьку к горлу нашего героя подступил неприятный ком и как-то особенно сильно захотелось зарыдать. Как в детстве, когда за любую жизненную неурядицу можно было распустить нюни, намотать сопли на кулак и излить душу любимой мамочке, обвиняя весь окружающий мир в своих проблемах. Вот только не было сейчас мамочки и скорее всего больше никогда не будет. Наш главный герой был самым тщательным образом уложен на нижнее место специализированного вагона и пристегнут наручниками к специальным креплениям на стенке рядом, причем пристегнут он было тоже довольно своеобразно, а именно правая рука и правая нога пристегнутые наручниками к особой поперечине, что не позволяло Максимилиану насладиться самой маленькой толикой свободы или видимостью комфорта. Максимилиан Федорович Спицын, молча лежал на спине терзаемый совестью. Тюремный вагон с индексом 4814/12 УФСИН, в простонародье именуемый столыпинским, оказался на
удивление многолюдным местом.
Еще вчера Максимилиан успел оценить наплыв обитателей. Серый вагон с незамысловатой аббревиатурой практически ничем не отличался от тысячи прочих вагонов, по крайней мере, с наружной своей части, единственным значимым отличием были металлические решетки на окнах и единственный вход. Со стороны входа компактно разместились: туалет с окном-иллюминатором и самое неприятное, что это самое окошко находилось на входной двери санузла. Далее, с правой стороны вагона расположился узкий коридор, а с левой в ряд находились комнатушки-купе. Стандартная дверь имелась только у первого купе, в котором обитали охранники, а вот другие были прикрыты решетками, вместо входной двери выезжала решетка с ячейками, толщиной примерно с три пальца. Контингент данного вагончика был довольно специфический, для рядового члена общества: убийцы, воры, мошенники и прочие представители социального дна и криминального сообщества. Молодые и не очень люди, в основном со спортивными сумками, ну или в крайнем случае с клетчатыми челночными баулами, нехотя заполняли свободные купе специфического вагончика. Максим расположился территориально практически у самого входа, ну или выхода, ближе было только купе вертухаев охранников и по совместительству провожатых веселого вагончика. Лежа на нижнем плацкартном месте головой от окна, Максим Федорович Спицын, собственными очами наблюдал практически каждого гостя специфического вагончика. Обитатели дна прибывали в течение всего дня «пачками» и по одиночке. На вскидку несчастного узника, в вагон уже набилось порядка сотни человек, когда один из охранников детина, упакованный в спец форму охранника, довольно громко объявил: