Благодарю. Заур церемонно поклонился.
Что вы, смутилась вдруг она. Это я вас должна благодарить. И в тон собеседнику церемонно добавила, пряча улыбку. Простите, не знаю, с кем имею честь?..
Заур низко поклонился:
Нат Пинкертон.
Девушка, подумав, протянула руку.
Очень рада. Марита.
Они смущенно помолчали, больше говорить было не о чем. Через несколько секунд «Москвич» растаял в сумерках. А Заур с минуту стоял у кромки тротуара, ладонь все еще хранила тепло женских пальцев. Он зашагал дальше.
У фуникулера, как всегда, толпился народ. Заур, прикинув время, стал подниматься по лестнице, ступени которой тянулись до самого Нагорного парка: оттуда до дома рукой подать. Настроение было отличное. Знакомство с девушкой как-то развеяло усталость, придало тихому майскому вечеру какую-то особую значимость.
Запыхавшись, Заур облокотился на барьер лестничной площадки, глянул вниз.
Мерцающей россыпью огней раскинулся внизу город. Ровная гирлянда фонарей Приморского парка, четко обозначала его границы. Дальше, в заливе, наискось перерезанном лунной дорожкой, вспыхивали красными искрами буйки, дрожали, скользили по воде отраженные огоньки с катеров и буксиров.
Узкая улица привела Заура в заросший виноградом тупичок. Еще издали он заметил у ворот одинокую фигуру.
Мама, ты?
Пери-ханум откинула платок с седой головы. Наконец-то
Асланов звонил, говорил, что, наверно, заглянешь домой.
Заглянешь. Раньше, если выпадало хотя бы пятнадцать свободных минут, он, сломя голову, мчался на эту тихую глуховатую уличку. Сейчас только привязанность к матери заставляла его возвращаться сюда. «Я не утешаю, но работа, черт побери, лучшее лекарство от горя», так, кажется, говорил Асланов, подбрасывая ему новые и новые дела.
Лунный свет притушил звезды и вычернил, удлинил тени. Тишина. Мягко светятся окна соседних домов. Легкая рука матери нежно гладит плечо сына, неслышно что-то шепчут губы. Остро, зримо вспомнилось далекое хмурое утро, отец, большой, встревоженный, склонившийся над ним. Вот здесь у ворот, чуть ли не на этом самом месте.
Идем, сынок, идем скорей. А то не успеем.
Куда, папа?
На базар. Мы должны купить маме девочку. Живую куклу. Понимаешь, малыш?
А разве мамы в куклы играют?
Играют, сынок, играют.
Пятилетний Заур торопится, старается делать шире шаги, чтоб не отстать от отца. Но где же базар? Отец долго водит его по аллеям старого парка, затем берет уставшего мальчугана на руки. К полудню начинает накрапывать дождь. И отец, прикрыв Заура, пиджаком, торопится с ним домой.
Папа, а кукла? Ты же обещал
Ай-яй-яй! Совсем забыл, сынок. Но ничего. Наверно, тетушка Джейран уже купила. Ну-ка, герой, прыгай на землю, идем в комнату, посмотрим.
В полутемной комнате горит свеча, в ее дрожащем свете лицо мамы как неживое. Она
грустная, словно кто-то ее обидел. Но она рада Зауру, тянет к нему руки. Тетушка Джейран показывает куклу. Настоящую. Неожиданно она морщит нос и разражается таким криком, что Заур пятится к отцу.
А сколько было бы его собственному сыну.
Заур вздохнул, посмотрел на часы. Дрогнула на плече рука матери.
Ну что, сынок, вернулся издалека? совсем тихо спросила мать.
А ты откуда знаешь?
Так, сердцем слышу. Все слышу.
Не все, мама. Он коснулся губами ее виска. Иди в дом. А мне пора на работу.
А ну марш в комнату, возмутилась Пери-ханум. Пока чаю не выпьешь, никуда не пойдешь.
Мать поставила перед ним, исходящий ароматным паром стакан.
Что-то ты утаиваешь, сынок. Ты не думай я ведь всегда пойму
Нечего пока говорить, ана-джан. Разве что девушку одну встретил сегодня.
Ну, и кто же она?
Не знаю, мама.
Чья она дочь?
Не знаю.
А где живет?
И где живет не знаю, ана-джан. Ничего не знаю.
Ну, что ж. Пей чай, а то остынет.
И в тот вечер он тоже сидел за столом, и грел руки о горячее стекло стакана, когда за ним пришли из горкома.
Встретил его пожилой, с жестковатым неулыбчивым лицом второй секретарь. Кивнул дружелюбно, как старому знакомому.
Садись. Я знал твоего отца. Хороший был нефтяник. Ты похож на него, старший лейтенант. Хорошо, если и характер отцовский. Деды говорят, корень крепок плоды хороши. Мне было бы приятно убедиться, что сын Алекпера так же прям, напорист, трудолюбив. Я не зря говорю это. Тебя, как демобилизованного офицера-разведчика, как коммуниста, решили рекомендовать на работу в уголовный розыск.
Меня? В уголовный розыск? Представления не имею.
Научишься. Не спеши. А я что родился секретарем горкома? Был обыкновенным механиком, потом мастером по бурению, а потом Словом, никто специалистом не рождается. Ну как? Договорились?
Заур встал, зачем-то одел фуражку. Секретарь улыбнулся неожиданно мягким сделалось суровое, замкнутое лицо.
Запомни, великая эта радость, когда чувствуешь, что нужен людям. На особый участок посылаем тебя. Скажу прямо, легкой жизни не будет. И покой, как сказал поэт, будет тебе только сниться
Так неожиданно Да и меня вы совсем не знаете.
Секретарь пытливо посмотрел на. Заура.
Знаем, Акперов. Знаем. Больше, чем ты предполагаешь Например, о твоем поединке с небезызвестной разведчицей Луизой Летгер. Если не изменяет мне память, это было в начале 1945-го под Будапештом Ставка генерала Пфефера. Это была нелегкая схватка, ты выиграл ее блестяще. Правда, ты допустил одну ошибку И это дорого стоило