У тебя?.. У вас?.. Платонический?
Да нет серьезный.
Но где?.. когда?.. с кем?!
Во Франкфурте-на-Майне, год тому назад, с одним молодым еще банковским чиновником, очень красивым мужчиной Я должна была рассказать тебе это Рада, что ты теперь знаешь. Или я пала в твоих глазах?
Я рассмеялся, снова вытянулся и принялся барабанить пальцами по стенке.
Вполне может быть! ответил я с великолепной иронией.
Не глядя на нее, я повернулся к стене и уставился на свои выстукивающие такт пальцы. В один присест только что очищенная атмосфера сгустилась до того, что кровь бросилась мне в голову и затмила взор Эта женщина позволяла себя побить. Ее тело обнимал мужчина. Не отворачиваясь от стены, я разрешил своему воображению раздеть это тело и увидел в нем отталкивающую привлекательность. Опрокинул очередной который? бокал красного вина. Гробовое молчание.
Да, повторила она вполголоса, рада, что ты теперь знаешь.
И от откровенно многозначительной интонации, с которой она произнесла эти слова, меня бросило в отвратительную дрожь. Она сидела тут, в комнате, наедине со мной, в полночь, прямо, не шевелясь, в выжидательной, предлагающейся неподвижности Мои похотливые инстинкты зашевелились. Представление об изощренности бесстыдного дьявольского разврата с этой женщиной заставило мое сердце колотиться непереносимо.
Ну надо же! произнес я, с трудом ворочая тяжелым языком. Как интересно!.. И он тебя развлек, тот банковский чиновник?
О да, ответила она.
И, по-прежнему не глядя на нее, продолжал я, ты не прочь еще раз испытать нечто подобное?
Отнюдь
Резко, рывком я обернулся, оперся рукой о подушку и с нахальностью непомерного вожделения спросил:
А как насчет нас?
Она медленно повернулась ко мне с дружелюбным изумлением.
О, дружок, что это вы? Нет, наши-то отношения чисто духовные
Да, конечно конечно но все-таки это одно! Ведь без ущерба для нашей остальной дружбы и вовсе невзирая на нее мы могли бы обрести друг друга и иным способом.
Да нет же! Вы ведь слышали, что я сказала «нет»! еще удивленнее повторила она.
С негодованием развратника, не привыкшего отказываться от своих грязных выдумок, я воскликнул:
Но почему? Почему «нет»? Чего ты ломаешься?
И уже собрался было приступить к насильственным действиям. Дуня Штегеман встала.
Возьмите себя в руки, сказала она. Вы просто не в себе! Я знаю вашу слабость, но это вас недостойно. Я сказала «нет» и сказала также, что наша обоюдная симпатия чисто духовной природы. Неужели не понятно? А теперь я пойду. Уже поздно.
Я протрезвел, самообладание вернулось ко мне.
Значит, от ворот поворот? рассмеялся я. Что ж, надеюсь, он тоже ничего не изменит в нашей дружбе
Ну зачем же, ответила она и по-товарищески пожала мне руку, а ее некрасивые губы кривились в довольно презрительной усмешке.
И она ушла.
Я стоял посредине комнаты, еще раз прокручивая в голове столь милое приключение, и лицо мое отнюдь не было одухотворенным. В конце концов я хлопнул себя по лбу и отправился спать.
Дорога на кладбище
Дорога на кладбище все время вела вдоль шоссе, все время сбочку, пока не достигала цели, а именно кладбища. По другую сторону от него в начале располагалось человеческое жилье, новые дома предместья, частично еще достраиваемые; потом шли поля. Что до самого шоссе, по бокам которого росли деревья узловатые, почтенного возраста буки, то левая его половина была заасфальтирована, правая не заасфальтирована. А дорогу на кладбище слегка усыпал гравий, что придавало ей характер симпатичной тропинки. Между шоссе и дорогой тянулась узкая, сухая канава, заполненная травой и луговыми цветами.
Стояла весна, уже почти лето. Мир улыбался. Дивное синее небо сплошь усеяли разрозненные маленькие, круглые, компактные облачка, сплошь испещрили белоснежные, смешные на вид комочки. В буках щебетали птицы, с полей плыл мягкий ветер.
По шоссе из ближайшей деревни к городу тащилась повозка, одна половина по асфальтированной половине дороги, другая по неасфальтированной. Возница свесил ноги по обе стороны дышла и самым безбожным образом
свистел. А на заду повозки, повернувшись спиной к вознице и выпятив острую мордочку, сидел желтый песик и невероятно серьезно, собранно смотрел на дорогу, по которой ехал. Несравненный песик, цены ему нет, так радовал душу; но он, к сожалению, не имеет отношения к делу, поэтому мы принуждены от него отвернуться. Шагала группа солдат. Они шли от расположенной неподалеку казармы, маршировали в тумане и пели. Из города к ближайшей деревне проползла вторая повозка. Ее возница спал, а песика там никакого не было, посему данная повозка решительно не представляет интереса. По дороге подтянулись двое подмастерьев, один горбатый, другой ростом с великана. Поскольку сапог и болтались у них за спиной, они шли босиком, от полноты чувств прокричали что-то вознице и поплелись себе дальше. Движение умеренное, протекающее без осложнений и неожиданностей.
По дороге на кладбище шел всего один человек, шел медленно, опустив голову и опираясь на черную трость. Человека этого звали Пипзам, Лобгот Пипзам, ни больше ни меньше. Мы специально называем его по имени, поскольку в дальнейшем он повел себя самым странным образом.