Не забывайте, о своей родословной я был осведомлен не лучше приблудной дворняги; дядя, правда, лопотал мне что-то насчет знатных родственников, но Бэлфура из Бейта среди них не было; и мне ничего другого не оставалось, как, сгорая от стыда, признаться, что я не знаю.
Робин отрывисто извинился, что меня побеспокоил, повернулся, даже не кивнув на прощание, и пошел к дверям, бросив на ходу Дункану, так что мне было слышно: «Безродная деревенщина, отца родного не ведает». Как ни взбешен я был этими словами и собственным позорным неведением, я едва не усмехнулся тому, что человек, столь жестоко преследуемый законом (и, к слову сказать, повешенный года три спустя), так разборчив, когда дело касается происхождения его знакомцев.
Уже на самом пороге он столкнулся лицом к лицу с Аланом, оба отступили и смерили друг друга взглядами, как два пса с разных дворов. И тот и другой были невелики ростом, но оба так напыжились от спеси, что как будто стали выше. Каждый был при шпаге, и каждый движением бедра высвободил эфес, чтобы легче было ухватиться и обнажить оружие.
Мистер Стюарт, когда глаза мне не изменяют, сказал Робин.
А если б и так, мистер Макгрегор, ответил Алан. Такого имени стыдиться нечего.
Не знал, что вы на моей земле, сэр, сказал Робин.
А я-то до сих пор полагал, что я на земле моих друзей Макларенов, сказал Алан.
Это еще как сказать, отозвался Робин Ойг. Можно поспорить. Впрочем, я, сдается, слыхал, вы мастак решать споры шпагой?
Разве что вы глухой от рождения, мистер Макгрегор, ответствовал Алан, а не то должны были б слышать еще много кой-чего. Не я один в Эпине умею держать в руке шпагу. Когда, к примеру, у сородича и вождя моего Ардшила не так много лет назад случился серьезный разговор с джентльменом того же имени, что и ваше, мне что-то неизвестно, чтобы последнее слово осталось за Макгрегором.
Вы не о батюшке ли моем говорите, сэр? сказал Робин.
Очень возможно, сказал Алан. Тот джентльмен тоже не гнушался прицеплять к своему имени слово «Кемпбелл».
Мой отец был в преклонных годах, возразил Робин. То был неравный поединок. Мы с вами лучше подойдем друг другу, сэр.
И я так думаю, сказал Алан.
Я свесил было ноги с кровати, а Дункан давно уже вертелся подле этих драчливых петухов, выжидая удобную минуту, чтобы вмешаться. Но при последних словах стало ясно, что нельзя медлить ни секунды, и Дункан, заметно побледнев от волнения, втиснулся между ними.
Джентльмены, а у меня совсем иное на уме, сказал он. Видите, вот мои волынки, а вы оба, джентльмены, признанные музыканты. Давным-давно идет спор, кто из вас играет искусней. Чем же не славный случай его разрешить!
А что, сэр, сказал Алан, по-прежнему обращаясь к Робину, от которого и на миг не отвел глаз, как и тот от него, а что, сэр, до меня и впрямь словно бы доходил такой слух. Музыкой балуетесь, как говорится? Волынку когда-нибудь брали в руки?
Я на волынке любого Макриммона заткну за пояс! вскричал Робин.
Ого, смело
сказано, молвил Алан.
Я и смелей говаривал, зато правду, ответил Робин, и противникам почище вас.
Это легко проверить, сказал Алан.
Дункан Ду поспешно достал обе волынки, самое дорогое свое сокровище, и выставил гостям бараний окорок и бутыль напитка, именуемого атолским сбитнем и изготовляемого из старого виски, сливок и процеженного меда, которые долго сбивают вместе в строгом порядке и в нужных долях.
Противники все еще были готовы вцепиться друг в друга; но, несмотря на это, чинно, с преувеличенной учтивостью, уселись по обе стороны очага, в котором полыхал торф. Макларен усиленно потчевал их бараниной и «женушкиным сбитнем», напоминая, что его хозяйка родом из Атола и славится как первая по всей округе мастерица готовить это питье. Робин, однако, отверг угощение, потому что сбитень тяжелит дыхание.
Я вас просил бы, сэр, заметить себе, сказал Алан, что у меня вот уже часов десять маковой росинки не было во рту, а это тяжелит дыхание почище любого сбитня во всей Шотландии.
Я для себя не желаю выгодных условий, мистер Стюарт, возразил Робин. Ешьте, пейте; я последую вашему примеру.
Каждый съел по ломтю окорока и осушил стаканчик сбитня за здоровье миссис Макларен; затем, после бесчисленных расшаркивании друг перед другом, Робин взял волынку и очень лихо наиграл какой-то мотивчик.
Хм, умеете, сказал Алан и, взяв у соперника волынку, сыграл сначала тот же мотив и на тот же лихой лад, а потом углубился в вариации, украшая каждую настоящим каскадом излюбленных волынщиками трелей.
Игра Робина мне понравилась, от Алановой я пришел в восторг.
Не так уж дурно, мистер Стюарт, заметил соперник. Однако в трелях вы обнаружили скудость замысла.
Я? вскричал Алан, и лицо его налилось кровью. Я заявляю, что это ложь.
Стало быть, как волынщик вы признаете себя побежденным, сказал Робин, коль вам не терпится сменить волынку на шпагу?
Разумно сказано, мистер Макгрегор, ответил Алан. А потому на время (он многозначительно помедлил) я свое обвинение беру обратно. Я взываю к Дункану, пусть он нас рассудит.